Доспехи Дракулы - Крючкова Ольга Евгеньевна

Кухарки тотчас бросились на кухню стряпать ужин для графини и поручика; кучера и мужиков, что ехали в дрожках, накормили кашей, налили по чарке водки и препроводили в людскую.

Горничные пребывали в смятении. Одна из них, что побойчей, спросила:

– Ваше сиятельство, вы где расположиться изволите? Извиненья просим, но в комнатах не прибрано… – призналась она. – Там, где вы осенью почивать изволили, камин чадит.

– Ох, и распустились вы тут без хозяйского пригляда! А что дворецкий? Где он? – выказала недовольство графиня.

Горничные переглянулись и потупились.

– Что случилось? Отчего молчите, словно в рот воды набрали? – начала раздражаться графиня, всё более входя в роль хозяйки.

– Пить он стал дюжа… – призналась одна из горничных. – Особливо после смерти старого барина. Да и боимся, что умом тронулся…

Графиня удивленно воззрилась на горничных.

– Так! А я ничего не ведаю! Говорите!

– Дворецкий взял у отца Дементия склянку со святой водой и каждый вечер ходит по рыцарской зале, латы окропляет… Да молится… И всё приговаривает: Дракула, поди прочь…

При упоминании Дракулы Наталья Васильевна побледнела и ощутила слабость в ногах.

– А где сейчас дворецкий?

– Да спит в каморке своей. Его таперича до утра не разбудить… – призналась бойкая горничная. – Так, где вам стелить-то барыня? Да и господину энтому… что с вами прибыли-с?..

– Тебя как звать? – спросила Наталья у горничной.

– Анфисой, барыня.

– Так вот, Анфиса, назначаю тебя старшей по дому. Экономкой будешь. Справишься? Грамоте обучена?

Горничная от такого доверия барыни обомлела, но быстро взяла себя в руки.

– Чаво ж не справиться-то? Чай, обязанности свои знаю, да и в доме, где чаво находится… Да и грамоте разумею. Покойный барин девок дворовых всех обучал письму и счёту, а нерадивых пороть велел на конюшне.

– Вот и хорошо. Сегодня стели мне в спальне покойного графа. Там, кажется, диванчик был… Так ты на нём Алексею Фёдоровичу и приготовь постель… А завтра вели вычистить камин в соседних смежных комнатах.

– Слушаюсь, барыня, – отчеканила Анфиса и повелительно посмотрела на горничных. Те под её суровым взглядом сразу же присмирели…

* * *

Ночь в спальне покойного графа прошла спокойно. Ни потусторонние звуки, ни призраки не побеспокоили утомлённых дорогой графиню и поручика, который на всякий случай положил под подушку двухзарядный карманный пистолет.

Утром, поднявшись по-военному довольно рано, Полянский привёл себя в порядок и отправился изучать дом. Он прошёлся по первому этажу, заглянул в каморку к дворецкому, едва не задохнувшись от крепкого перегара.

– Завтракать желаете, ваш благородь? – услышал поручик за спиной голос и обернулся. – Прохор я, лакей здешний… – пояснил тот.

– М-да… Позже… Что ж, Прохор, а где барин покойный свою коллекцию оружия и доспехов хранил? – поинтересовался Полянский.

– Дык это… В зале рыцарской, тама всё и стоить, как прежде… Ох, ваш благородь… – простонал лакей и смахнул с морщинистого лица слезу. – Помер наш благодетель, и сынок его помер… Чаво таперича будет, а? – он заискивающе воззрился на поручика, ожидая ответа.

– Будете жить, как прежде. Теперь у вас хозяйка. И ей надобно угождать… – пояснил поручик.

– А вы я, смотрю, чай, из жандармских будите?

– М-да… в чине поручика…

Прохор ещё раз оглядел мундир Полянского.

– Угу, я так и думал, ваш благородь…

Поручик понял: лакей что-то хочет сказать важное.

– Ты говори, голубчик, не бойся.

– Так вы, стало быть, прибыли-с из самой Москвы? – начал издалека Прохор.

– Да. Из первопрестольной.

Тот почесал за ухом.

– Дык я вот… всё думаю про призрака энтого…

– И что?

– Был он, ваш благородь. Точно был! Евдокия, сиделка, что при покойном графе состояла, баба была дюжа умная, рассудительная. Не могла она обшибнуться али придумать небылицу сию. Вот…

– А где она теперь, эта Евдокия? – поинтересовался Полянский.

Прохор пожал плечами.

– Дык кто ж знает таперича. Небось, в городе при ком из господ состоит сиделкой. Вона и доспехи, коими барин наш покойный дюжа гордился. – Прохор указал на посеребренный нагрудник с золотым инкрустированным драконом. Над нагрудником возвышался шлем с двумя золотыми размашистыми крыльями.

– Отменная работа! – Оценил доспехи Полянский. – А что, Прохор, мог ли кто, скажем шутки ради или по злому умыслу облачиться в сии доспехи и напугать старого графа. У него было больное сердце, да и существует здешняя легенда…