Империя Хаоса - Киз Грегори

Серафим снова помолчал в нерешительности.

"Как пожелаешь".

"Так что будет предметом нашего тайного сговора?"

"Мне казалось, я довольно ясно изложил его. Уничтожить машины тьмы и знания, которые позволяют их делать".

"Ты сказал, что мой сын является ключом. И если твоя тайная цель – уничтожить его, я не стану убивать собственного сына ради твоей цели".

"Я не буду просить тебя об этом".

"Не будешь? А что, если наши мнения не совпадут? Что тогда?"

"Надеюсь, этого не случится".

"Но если случится. Это твоя, не моя воля держит корабли в воздухе и не позволяет нам замерзнуть, и она защищает нас от врагов. И если я стану несговорчивой, ты покажешь мне, какой переменчивой может быть твоя воля. Разве не так?"

"Так".

"Спасибо за откровенность. Но я понимаю, тебе, мой добрый и честный серафим, также от меня что-то нужно. В противном случае ты бы не стал загадывать загадки".

"У меня есть определенное желание, но не требование. Твое сотрудничество позволит мне достичь моей цели. Но она будет достигнута и вне зависимости от того, будешь ты мне помогать или нет".

"Будущее покажет. На данный момент, как ты говоришь, мы идем к одной цели. Но когда мы встанем друг у друга на пути, не думай, что я из страха смерти отступлю. Этого не случится".

Серафим сложил шесть своих крыльев, его многочисленные глаза поблескивали, как небесное созвездие, только что возникшее и в любую минуту способное исчезнуть.

"Как скажешь, Адриана".

Она вновь пожала плечами:

"У тебя, как и у твоих младших собратьев, нет имени? Или все-таки есть?"

"Имена нам дают люди. Сами себя мы никак не называем, особенно те из нас, кто, подобно мне, сотворен единственным в своем роде. Если ты дашь мне имя, я приму его".

"Хорошо. Я буду звать тебя Уриэль[29]".

"Уриэль", – повторил Серафим.

До захода солнца она оставалась в своей каюте. Читала захваченные с собой книги о Китае. И нашла много любопытного, но ни одного намека, ни одной подсказки, где в этой неведомой стране держат в плену ее сына. Или, может быть, он вообще никогда не был там. Она уже начала сомневаться, что найдет Нико в Китае. В ее видении люди, которые окружали сына, могли быть вовсе и не китайцами, а татарами, например. Если учесть тот факт, что Россия издавна способствовала расселению этого народа на Западном побережье Америки, и тот факт, что Сведенборг и Голицын, стремясь к своей цели, летят значительно севернее Пекина, из всего этого следовал определенный вывод.

Ни с помощью эфирографа, ни с помощью магического зеркала ей не удалось связаться ни с одной из русских сторожевых застав на Американском континенте или хотя бы с заставами в Восточной Сибири. Исчезновение царя и курс, взятый колесом Иезекииля, наталкивали на мысль, что колонии попали в недружественные руки – возможно, русских, возможно, кого-то иного.

И вероятно, имеет смысл сделать остановку в Пекине. Вполне возможно, что у китайской разведки есть точные сведения обо всем происходящем.

Но все предварительные попытки вступить с китайцами в контакт также оказались безрезультатными, хотя она взяла с собой предназначенное для этого магическое зеркало.

Устав читать, устав размышлять и строить различные предположения, она вышла на палубу.

На корме Креси и Ломоносов упражнялись в фехтовании. В лучах заходящего солнца их клинки отливали золотом. Елизавета, в красной, отороченной мехом накидке, с явным удовольствием наблюдала занятное зрелище. Здесь же находились и Линней с Бретой, но фехтование не увлекало их, они были поглощены друг другом.

Адриана присела рядом с Елизаветой.

– Поразительно! – воскликнула цесаревна. – Женщина, и так владеет шпагой.

– На всем белом свете с ней мало кто может сравниться.

– Бедный Михаил! Он явно не из их числа.

Адриана, которой часто приходилось видеть Креси с обнаженной шпагой, сразу заметила, что она фехтует играючи, без напряжения. В этот момент рыжеволосая красавица встала в позицию en garde[30] – шпага выброшена вперед и тупым наконечником нацелена прямо в сердце Ломоносову. Она сделала боковой выпад, но движение получилось изящным, как у танцовщицы.

Ломоносов отвел в сторону ее клинок и сам сделал выпад. Но клинок Креси недолго оставался в стороне, описав круг, он снова был готов нанести удар. Ломоносов, наступая, сам налетел на ее выставленный вперед клинок. И когда тот коснулся его груди чуть выше сердца, он остановился и до ушей залился краской.