Ночь над водой - Фоллетт Кен

Она вобрала в себя воздух и толкнула дверь.

Как в большинстве общественных зданий, открытых и ночью, в отеле была двойная дверь, и вход представлял собой нечто вроде шлюза: люди могли входить и выходить так, что внутренний свет не пробивался на улицу. Наружная дверь захлопнулась за ее спиной, она распахнула вторую дверь и оказалась в залитом благодатным светом холле. Громадная тяжесть спала с ее души. Тут шла нормальная жизнь, уличный кошмар остался позади.

Ночной портье подремывал за стойкой. Маргарет кашлянула, разбудив его, он вздрогнул и сконфуженно посмотрел на нее.

– Мне нужен номер, – сказала Маргарет.

– В такой час? – удивился портье.

– Введение светомаскировки застало меня на улице. Я не могу добраться до дома, – объяснила Маргарет.

Портье, стряхнув сонное оцепенение, пришел в себя.

– Вы без багажа?

– Багажа? – растерянно переспросила Маргарет, но тут же придумала объяснение: – Разумеется, багажа у меня нет, я же не рассчитывала оказаться в такой ситуации.

Портье разглядывал ее с любопытством. Конечно, подумала Маргарет, он ей не может отказать. Портье проглотил слюну, потер лицо и сделал вид, что сверяется с книгой записей. Чего он тянет? Наконец портье захлопнул книгу и сказал:

– Свободных номеров нет.

– Но хоть что-нибудь у вас есть?

– Уж не подрались ли вы со своим папочкой? – спросил он, подмигнув.

Маргарет не верила своим ушам.

– Я не могу добраться до дому, – повторила она, сочтя, что портье просто ее не понял.

– Ничем не могу помочь, – объявил на вид совсем молодой человек и, как ему казалось, пошутил: – Все претензии к Гитлеру.

– Где ваш управляющий?

– До шести утра я здесь главный, – оскорбился портье.

Маргарет оглянулась.

– До рассвета я могу посидеть в холле, – сказала она устало.

– Это невозможно! – испуганно вскричал портье. – Молодая девушка, одна, без багажа, проводит ночь в холле гостиницы? Да меня за это выставят с работы.

– Я вам не молодая девушка! – рассердилась она. – Я леди Маргарет Оксенфорд. – Ей претило пользоваться своим титулом, но она была близка к отчаянию.

Ее слова не возымели никакого эффекта. Портье нагло посмотрел на нее.

– В самом деле?

Маргарет хотела на него накричать, но увидела вдруг свое отражение в стеклянной двери и поняла, что у нее синяк под глазом. В довершение всего – грязные руки и порванное платье. Она вспомнила, как столкнулась с почтовой тумбой, как сидела на полу вагона. Стоит ли удивляться, что этот тип не хочет дать ей номер!

– Но вы не можете выгнать меня на улицу в такую темноту!

– Мне не остается ничего другого.

Маргарет попыталась представить себе, что сделает портье, если она все же присядет и откажется уходить. Ее подмывало именно так и поступить: Маргарет выбилась из сил, ноги отказывались идти. Но она столько уже пережила, что не чувствовала себя способной настоять на своем. Тем более в такой поздний час, когда никто не придет ей на помощь: кто знает, как поведет себя этот человек, если она даст ему повод пустить в ход руки…

Маргарет устало повернулась и, глубоко несчастная, вышла на темную улицу.

Удаляясь от входа в гостиницу, она пожалела, что не дала наглецу отпор. Почему так получается, что ее намерения всегда куда решительнее, чем поступки? Маргарет вдруг захотела вернуться и проучить беспардонного портье. Она готова была это сделать, но продолжала идти вперед. Подумалось, что так будет лучше.

Маргарет, однако, некуда было идти. Дом Кэтрин ей уже не найти, не говоря уже о доме тетушки Марты, другим родственникам она не доверяла, а искать отель в перепачканном платье и с грязными руками бесполезно.

Придется просто бродить по улицам, пока не рассветет. Погода стояла хорошая, дождя не было, ночной воздух лишь чуточку прохладен. Двигаясь, она даже не почувствует холода. Теперь девушка видела, куда идет: в Уэст-Энде мелькало множество огоньков от проезжавших то и дело машин. Она слышала музыку и шум, доносившиеся из ночных клубов, временами видела людей своего класса: женщин в роскошных вечерних платьях и мужчин в смокингах с белыми бабочками, подъезжавших в машинах с шоферами к собственным домам после затянувшихся за полночь вечеринок. На какой-то улице она наткнулась на трех, к своему удивлению, тоже одиноких женщин: одна стояла у подъезда, другая прислонилась к фонарному столбу, третья сидела в машине. Все три курили и, видимо, кого-то ждали. Мелькнула мысль: уж не падшие ли это женщины, как их называла мать?

Она почувствовала усталость. На ней были легкие домашние туфли, в которых она сбежала из дому. От долгой ходьбы ныли ноги. Маргарет присела на ступеньку подъезда, скинула туфли и принялась растирать онемевшие ступни и пальцы.

Подняв голову, она вдруг стала различать смутные очертания зданий на другой стороне улицы. Неужели уже начинает светать? Быть может, ей удастся найти кафе для рабочих, открывающееся ранним утром? Она бы заказала завтрак и подождала там до открытия вербовочного пункта. Маргарет почти ничего не ела два дня и при мысли о яичнице с беконом проглотила слюну.

Внезапно прямо над ней из тьмы выплыло чье-то белое лицо. От страха она вскрикнула. Лицо приблизилось, и ей удалось разглядеть молодого человека в вечернем костюме.

– Привет, красотка, – сказал он.

Она стремительно поднялась, подозревая, что незнакомец нетрезв. А пьяных Маргарет терпеть не могла, считая их людьми недостойными.

– Оставьте меня в покое, пожалуйста, – сказала она. Девушке хотелось, чтобы ее голос звучал твердо, но тот предательски дрожал.

Молодой человек подошел еще ближе.

– Тогда поцелуй меня.

– Вот еще! – ужаснулась Маргарет. Она сделала шаг назад, оступилась и выпустила из рук туфли. Почему-то, потеряв туфли, она почувствовала себя крайне уязвимой. Маргарет наклонилась, чтобы их поднять. Незнакомец непристойно хмыкнул, и тут она, к своему ужасу, почувствовала у себя между ног его бесцеремонную руку. Маргарет мгновенно выпрямилась, так и не найдя туфель, и отпрянула в сторону. – Отвяжитесь от меня!

– Вот это мне нравится, – снова хмыкнул мужчина. – Я люблю, когда мне чуточку противятся. – С поразительным проворством он схватил ее за плечи и притянул к себе. Лицо девушки действительно обдало облаком перегара, его губы прижались к ее рту.

Это было невыразимо отвратно, Маргарет замутило, но мужские руки так сильно сжимали ее, что девушке трудно было дышать, не то что протестовать. Она безрезультатно пыталась высвободиться, а мужчина все тяжелее наваливался на нее. Затем он оторвал руку от плеча девушки и вцепился в ее грудь. Она застонала от боли. Но, отпустив плечо, незнакомец дал ей возможность наконец вывернуться и закричать что было сил.

Маргарет кричала долго и пронзительно.

До нее смутно долетало его испуганное бормотание:

– Да будет тебе, не надо так, я не хотел тебя обидеть…

Однако она была настолько напугана, что никакие увещевания не могли остановить этот крик.

Из тьмы выступили другие лица: мужчины в рабочей одежде, падшей женщины с сигаретой во рту и сумкой через плечо. Показалась чья-то голова в окне дома. Пьянчуга же растворился в темноте. Маргарет наконец перестала кричать и расплакалась. Затем послышался быстрый перестук сапог, мелькнул узкий луч карманного фонаря, и проявилась полицейская каска.

Полицейский направил луч в лицо Маргарет.

– Она не из наших, Стив, – процедила женщина с сигаретой.

– Как вас зовут, девушка? – спросил полицейский, которого назвали Стивом.

– Маргарет Оксенфорд.

– Ясное дело, тот тип принял ее за шлюху, – сказал человек в рабочей одежде и зашагал прочь.

– Вы хотите сказать – леди Маргарет Оксенфорд?

Маргарет жалко шмыгнула носом и кивнула.

– Я сразу поняла, что она не из наших, – сказала женщина, в последний раз затянулась, швырнула окурок и раздавила его каблуком.

– Пойдемте со мной, леди, – предложил полицейский. – Теперь вы в безопасности.

Маргарет вытерла слезы рукавом. Страж порядка протянул ей руку. Она крепко за нее ухватилась. Полицейский направил луч фонарика ей под ноги и повел Маргарет за собой. Придя в себя, девушка вздрогнула и сказала:

– Какой мерзкий тип!

В голосе полицейского она, однако, не услышала и нотки сочувствия.

– Да стоит ли его винить? – произнес он довольно весело. – Репутация этой улицы всему Лондону известна. Он потому и заключил, что одинокая девушка в такой час может принадлежать только к числу «ночных бабочек».

Маргарет поняла, что он прав, хотя это выглядело довольно-таки несправедливо.

В утренних сумерках показалась знакомая синяя лампа полицейского участка.

– Выпьете чашку горячего чая, и вам станет лучше, – сказал полицейский.

Они вошли внутрь. Здесь за конторкой расположились двое полицейских: один – средних лет, плотного телосложения, второй – молоденький и худощавый. По обе стороны комнаты вдоль стен стояли простые деревянные скамейки, на одной из которых сидела женщина, выглядевшая здесь посторонней, с бледным лицом, с головой, закутанной шарфом, и домашними шлепанцами на ногах. Всем своим видом она олицетворяла бесконечное терпение.