Прах к праху - Джордж Элизабет

— Прости, дорогая, — сказал он и взял трубку на прикроватном столике, перебив сообщение, которое оставляла Харриман, словами: — Да. Здравствуй, Ди. Я здесь.

— Детектив-инспектор Линли?

— Он самый. Что такое?

Говоря, он снова потянулся к Хелен, но она уже отодвинулась и, встав с кровати, подняла халат, грудой ткани лежавший на полу.

Глава 3

По прошествии трех недель после переезда на новое место детектив-сержант Барбара Хейверс пришла к выводу, что больше всего в уединенной жизни в Чок-Фарм ей нравится возможность выбора транспорта. Если же ей хотелось прогнать от себя мысль о том, что за двадцать один день она ни разу не пообщалась ни с кем из соседей, кроме девушки шриланкийки по имени Бхимани, которая работала на кассе в местном продуктовом магазине, для этого Барбаре всего лишь нужно было вспомнить о счастье ежедневных поездок в Нью-Скотленд-Ярд и обратно.

Еще до того, как Барбара приобрела свой крохотный коттедж, он давно уже стал для нее символом. Он означал, что с жизнью, годами приковывавшей ее к исполнению долга и больным родителям, теперь покончено. Но, сделав шаг, который освободил ее от ответственности, о чем она так мечтала, она обрела свободу, принесшую одиночество, которое наваливалось на нее в самые неожиданные моменты. Поэтому Барбара находила определенное, хоть и мрачное удовольствие в открытии, что каждое утро до работы можно добраться двумя путями, одинаково чреватыми зубовным скрежетом и язвой желудка, но самое главное — несущими развлечение и вытесняющими одиночество.

На своей стареющей «мини» она могла пробраться в потоке машин по Кэмден-Хай-стрит до Морнингтон-кресент, откуда могла выбирать уже по меньшей мере из трех маршрутов, каждый из которых был сопряжен с «пробками», вызывавшими ассоциацию с теснотой средневекового города и с каждым днем казавшимися все безнадежнее. Либо она могла спуститься в подземку, что означало очутиться в чреве станции «Чок-Фарм» и со все угасающей надеждой ждать поезда вместе с лояльными, но, вполне понятно, раздраженными пассажирами капризной Северной линии. Но при этом годился не любой поезд, а только тот, который проходил через станцию «Набережная», где Барбара могла пересесть на другой поезд, идущий до «Сент-Джеймс-парка».

Данная ситуация четко вписывалась в устоявшееся клише: каждый день Барбара могла выбрать между адом и раем. В этот день, желая для разнообразия отвлечься от все усиливающегося зловещего тарахтения, издаваемого ее автомобилем, Барбара, предпочтя рай, пробиралась среди таких же, как она, пассажиров на эскалаторах, в переходах и на платформах, сжимала поручень из нержавеющей стали, пока поезд, раскачиваясь и вынуждая пассажиров наступать друг другу на ноги, мчался во тьме.

Барбара смиренно перенесла эти раздражающие факторы. Еще одна опостылевшая поездка. Еще одна возможность благополучно успокоить себя тем, что ее одиночество в общем-то не имеет значения, потому что в конце дня у нее все равно нет ни времени, ни сил для светского общения.

Свой утомительный путь по Чок-Фарм-роуд она начала в половине восьмого. Зашла в магазин «Деликатесы Джаффри», который был заполнен таким количеством «деликатесов на самый придирчивый вкус», что для покупателей оставалось пространство размером с железнодорожный вагон викторианской эпохи и почти столь же тускло освещенное. Барбаре нужен был товар, которым мистер Джаффри запасался по подсказке своей коммерческой интуиции, будучи уверен, что постепенное облагораживание живущих вокруг людей, связанное с неизбежными вечеринками с напитками, станет постоянно поддерживать на этот товар высокий спрос. Ей нужен был лед. Мистер Джаффри продавал его пакетами, и с момента переезда Барбара, насыпая этот лед в ведро, стоявшее у нее в кухне под раковиной, пользовалась им как примитивным средством для хранения скоропортящихся продуктов.

Она водрузила пакет льда на прилавок, за которым примостилась Бхимани в ожидании возможности побарабанить по клавишам нового кассового аппарата, который не только звенел, как куранты на Биг-Бене, показывая итоговую сумму, но и сообщал девушке ярко-синими цифрами, сколько сдачи она должна дать покупателю. Покупка, как обычно, совершилась в молчании; Бхимани вызвонила цену, улыбнулась, не разжимая губ, и радостно кивнула, когда на дисплее появилась итоговая цифра.

Она никогда не разговаривала. Поначалу Барбара думала, что девушка немая, но однажды вечером случайно увидела, как та зевает, посверкивая золотыми коронками, поставленными почти на все зубы. С тех пор Барбара гадала, скрывает ли Бхимани ценность этого произведения зубоврачебного искусства или, приехав в Англию и увидев обычных людей, сообразила, насколько необычен ее собственный рот, и не желала демонстрировать свое золото.