Расплата кровью - Джордж Элизабет

– Это несколько преждевременно, – заметил Линли.

Его спокойствие только растравило Барбару.

– Неужели? – вопросила она. – И в какой же момент вы пришли к такому славному решению?

– Я пока не получил ни одного доказательства того, что лорд Стинхерст убил Джой Синклер. – Тон Линли свидетельствовал о его ангельском терпении. – Но даже если бы я его подозревал, то не стал бы арестовывать человека на основании того, что он сжег пачку экземпляров пьесы.

– Что? — процедила сквозь зубы Барбара. – Вы уже все решили насчет Стинхерста, да? Доверившись тому, кто первые десять лет своей карьеры провел на чертовой сцене и, без сомнения, выдал сегодня вечером свой лучший спектакль, объясняясь с вами! Великолепно, инспектор. Я горжусь нашей полицией!

– Хейверс, – спокойно сказал Линли, – не забывайтесь.

Он напомнил ей, что он старший по званию. Барбара поняла это и обязана была отступить, но она не собиралась этого делать, чувствуя абсолютную свою правоту.

– Чем же он убедил вас в своей невиновности, инспектор? Сказал, что они с вашим папочкой когда-то вместе учились в Итоне? Что он хотел бы почаще видеться с вами в лондонском клубе? Или нет, еще лучше – что он уничтожил улики, которые совершенно никакого отношения не имеют к убийству, и что вы можете ему всецело доверять, поскольку он настоящий джентльмен, прямо как вы!

– Здесь не только это, – сказал Линли, – и я не собираюсь обсуждать подобные вещи…

– С подобными мне! Какая чушь! – закончила она.

– Перестаньте, черт возьми, все время искать повод к ссоре – и, возможно, люди вам тоже захотят довериться, – выпалил Линли. И тут же, спешно отвернувшись от Барбары, замер.

Она видела, что он тут же пожалел о том, что потерял самообладание. Она сама его до этого довела, хотела, чтобы и он почувствовал горечь и злость, как она в тот момент, когда он выдворил ее из салона. Но она понимала, что лишь вредит себе в его глазах, прибегая к подобным уловкам. Боже, ну почему она так глупа! Немного помолчав, она заговорила первой.

– Извините, – с несчастным видом пробормотала она. – Я сорвалась, инспектор. Забылась. Снова.

Линли ответил не сразу. Они стояли на ступеньках, скованные напряжением, мучительно непреодолимым, каждый страдал по-своему. Линли с усилием заставил себя встряхнуться.

– Мы произведем арест на основании улик, Барбара.

Она покорно кивнула.

– Я это знаю, сэр, – уже спокойно сказала она. – Но мне кажется… – Она очертя голову продолжила, полагая, что он не захочет этого сылшать и попросту ее возненавидит… – Мне кажется, что вы игнорируете очевидное, чтобы иметь возможность направиться прямо к Дэвис-Джонсу, и вовсе не на основании улик, на основании чего-то другого, что вы… возможно, боитесь признать.

– Нет, это не так, – ответил Линли. И стал подниматься по лестнице.

Наверху Барбара назвала ему обитателей всех комнат: ближайшая к черной лестнице принадлежит Гэбриэлу, затем – комнаты Винни, Элизабет Ринтул и Айрин Синклер. Напротив этой последней располагалась комната Риса Дэвис-Джонса. Там западный коридор поворачивал направо, расширялся и вел к остальным помещениям дома. Все двери здесь были заперты. Когда они шли по коридору, где висели портреты угрюмых с виду пращуров Джеррарда, освещенные слабыми полукружьями света от изящных бра, их встретил Сент-Джеймс и вручил Линли пластиковый пакет.

– Мы с Хелен нашли это в одном из сапог внизу. – Сказал он. – По словам Дэвида Сайдема, это принадлежит ему.

6

Дэвид Сайдем не был похож на человека, почти двадцать лет женатого на такой знаменитой актрисе, как Джоанна Эллакорт. Линли знал сказочную версию их отношений, нечто вроде романтической глупой болтовни, которую бульварные газеты скармливают своим подписчикам, чтобы те могли скоротать ежедневные поездки в метро в час пик. Это была в высшей степени стандартная история о том, как двадцатидевятилетний антрепренер из Центральной Англии – сын сельского священника, – в сущности, не обладающий ничем, кроме красивой внешности и непоколебимой уверенности в себе, что было скорее его достоинством, открыл девятнадцатилетнюю девушку, уроженку Ноттингема, игравшую взъерошенную Селию в сомнительном театрике; как он убедил ее соединить их усилия, вызволил ее из мрачного пролетарского окружения, в котором она родилась; как обеспечил ее учителями актерского мастерства и сценической речи; как направлял каждый ее шаг, пока она не стала самой востребованной актрисой в стране. И он всегда знал, что она этого добьется.