Картина без Иосифа - Джордж Элизабет

Он улыбнулся. Остальной его облик казался уставшим и стареющим, морщины возле глаз и висящая под подбородком кожа, но вот улыбка была приятной.

— Со мной тоже случилась неожиданная вещь. Я пришел сюда просто в поисках места, где мог пройтись и подумать, не рискуя промокнуть до нитки, и вот набрел на этот рисунок.

— И подумали про святого Иосифа, хотя вам было не до этого?

— Нет. Вообще-то я часто о нем думаю. — Он сунул носовой платок в карман и продолжал, стараясь говорить более легко и бодро: — Вообще-то я предпочитаю гулять в парке. Я как раз направлялся в парк Сент-Джеймс, когда снова пошел дождь. Обычно я люблю обдумывать свои проблемы на свежем воздухе. В душе я деревенский житель, и когда мне приходится что-либо осмыслить или принять решение, я всегда стараюсь выбраться на прогулку. На мой взгляд, хорошая прогулка прекрасно освежает голову. Да и сердце тоже. Заставляет проще смотреть на правые и неправые вещи в жизни — на «да» и «нет».

— Проще смотреть, — повторила она его слова. Но не справляться с ними. Во всяком случае, не мне. Я не могу говорить «да» просто потому, что люди от меня этого ждут, не важно, как бы правильно это ни было.

Он опять взглянул на рисунок. Еще плотнее свернул музейный план.

— Я тоже не всегда могу сказать «да», — согласился он. — Вот и выхожу прогуляться. Люблю кормить воробьев на мосту в парке Сент-Джеймс, глядеть, как они клюют корм с моей ладони, и решать свои проблемы. — Он пожал плечами и грустно улыбнулся. — Но тут пошел дождь.

— Тогда вы отправились сюда. И увидели, что тут нет святого Иосифа.

Он протянул руку к шляпе и водрузил ее на голову. Поля бросили треугольную тень на его лицо.

— А вы, как я полагаю, увидели Младенца.

— Да. — Дебора с усилием раздвинула губы в напряженной улыбке. Огляделась, словно ей тоже требовалось собрать перед уходом свои вещи.

— Скажите мне, это тот ребенок, которого вы хотите, или тот, который умер, либо тот, от которого вы хотите избавиться?

— Избави?…

Тут он быстро поднял руку.

— Тот, которого вы хотите, — произнес он. — Простите, я должен был сразу понять. Понять эту тоску. Боже милостивый, почему мужчины такие глупцы?

— Он хочет, чтобы мы взяли приемного. А я хочу своего ребенка — его ребенка — семью, настоящую, такую, которую создали мы, а не такую, какая выдается по заявлению. Он принес домой бумаги. Они лежат на его письменном столе. Мне остается лишь заполнить мою часть и поставить подпись, но я чувствую, что просто не в силах сделать это. Я говорю ему, что тот ребенок никогда не станет моим. Ведь его родила не я. Не мы. Я все равно не смогу его полюбить, ведь он не мой.

— Все очень верно. Вы не сможете его полюбить. Она схватила его за руку. Шерстяная ткань его пальто была влажная и колючая.

— Вот вы все понимаете. А он нет. Он говорит, что бывают привязанности посильней кровных. Но они не для меня. И я не могу понять, почему они что-то для него значат.

— Вероятно, оттого, что он знает — мы, люди, любим в конечном счете то, за что нам пришлось бороться — то, за что мы отдадим все на свете, — гораздо больше, чем вещи, доставшиеся нам случайно.

Она отпустила его рукав. Ее рука со стуком упала на скамью. Этот мужчина повторил слова Саймона. С таким же успехом в этом зале мог бы находиться ее муж.

Она удивилась, что излила душу незнакомому человеку. Мне отчаянно нужен кто-то, кто сможет меня понять, решила она, я ищу поддержки. Сейчас мне даже безразлично, кем окажется этот человек, лишь бы он понял меня, признал мою правоту и позволил настаивать на своем.

— Я ничего не могу поделать. Я так чувствую, — произнесла она упавшим голосом.

— Дорогая моя, я не уверен, что кто-либо другой вел бы себя иначе. — Мужчина размотал шарф, расстегнул пальто и полез в карман пиджака.

— Думаю, вам необходима прогулка на свежем воздухе, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию, — сказал он. — Необходимо бескрайнее небо и раздольные пейзажи. Всего этого в Лондоне нет. Если вам захочется погулять на севере, буду рад вас видеть в Ланкашире. — Он вручил ей визитную карточку.

«Робин Сейдж. Дом викария. Уинсло».

— Вик… — Дебора подняла глаза и увидела то, что прежде скрывали пальто и шарф — плотный белый воротничок Как она сразу не поняла, кто он, по цвету одежды, по разговору о святом Иосифе, по той почтительности, с какой он разглядывал рисунок да Винчи.