Тайник - Джордж Элизабет

Элизабет Джордж

ТАЙНИК

10 ноября, 14.45

Монтесито, Калифорния

Санта-Ана с ее ветрами — не самое подходящее место для работы фотографа, но попробуйте объяснить это архитектору-эгоисту, который вбил себе в голову, что вся его репутация зависит от того, удастся ли запечатлеть для вечности — и «Архитектурного дайджеста» — все пятьдесят два квадратных фута недостроенного дома на склоне холма именно сегодня. Даже и не заикайтесь. Особенно если вы, раз двадцать повернув не туда, наконец прибываете, но с опозданием, архитектор бесится, а горячий ветер швыряет горстями пыли, пробуждая лишь одно желание — убраться с этого склона как можно скорее, чего может и не случиться, если заявить, что сегодня съемки вообще не будет. И вы снимаете, не обращая внимания на пыль и кусты перекати-поля, которых тут столько, что кажется, будто целая команда специалистов по эффектам потрудилась, превращая миллионный особняк с видом на океан в некое подобие Барстоу^[1] в августе, когда песок забивается под контактные линзы, горячий воздух стягивает лицо, а волосы становятся похожими на пересушенное сено. Нет ничего, кроме работы; работа превыше всего. А поскольку работа давала средства к существованию, то Чайна Ривер сосредоточилась на ней.

Но радости она не испытывала. Когда она закончила, грязь покрывала ее одежду, липла к коже, и все, чего ей хотелось, — кроме большого стакана ледяной воды и наполненной прохладной ванны, разумеется, — как можно скорее убраться с холмов и оказаться поближе к пляжу. Поэтому она сказала:

— Ну вот и все. Послезавтра снимки будут готовы, посмотрите и выберете. В час? В вашем офисе? Отлично. Я приеду.

И она зашагала прочь, не дав архитектору и рта раскрыть. Ей было наплевать на то, какое впечатление произведет на него столь стремительный отъезд. На своем престарелом «плимуте» она скатилась по холму вниз и поехала по шоссе Монтесито, идеально гладкому, никогда не знавшему выбоин. Ее путь лежал мимо супербогатых домов Санта-Барбары, чьи привилегированные обитатели, надежно скрытые от постороннего глаза оградами и электронными воротами, купались в дизайнерских бассейнах и вытирались махровыми полотенцами, белыми и мягкими, как первый снег на берегах реки Колорадо. Время от времени она притормаживала, чтобы взглянуть на садовников-мексиканцев, которые трудились за заборами, или пропустить стайку юных наездниц в облегающих джинсах и коротеньких маечках. Их волосы мерно раскачивались в такт движению, золотясь в лучах солнца. У всех до одной они были такие длинные, гладкие и блестящие, словно светились изнутри. А еще у них была безупречная кожа и идеальные зубы. И ни грамма лишнего жира… нигде. И откуда ему взяться? Жиру просто не хватало силы духа удержаться на их телах хотя бы секунду после того, как они, встав на весы в ванной комнате, впадали в истерику и опрометью кидались в туалет.

Жалко их все-таки, думала Чайна. Заморыши избалованные. И ведь что самое ужасное, мамаши этих бедняжек, наверное, ничем не отличаются от них и из кожи вон лезут, чтобы подавать положительный пример дочкам, которым тоже предстоит делить свое время между персональным тренером, пластическим хирургом, походами по магазинам, ежедневным массажем, еженедельным маникюром и регулярными посещениями психоаналитика. Что это за жизнь, когда любую вещь тебе подносят на блюдечке с золотой каемочкой, и все по милости какого-нибудь идиота, для которого ценность любой женщины выражается в количестве нулей в ее счетах от парикмахеров, визажистов и прочих мастеров цеха красоты.

Каждый раз, попадая в Монтесито, Чайна спешила выбраться оттуда как можно скорее, так было и теперь. Более того, сегодняшняя жара и ветер превращали обычное желание увеличить расстояние между собой и этим местом в потребность, они словно подтачивали ее настроение. А оно, по правде сказать, и так было не блестящим. Какая-то тяжесть давила на плечи с тех самых пор, как утром прозвонил будильник.