Подражание королю - Климова Светлана

Я побрел на кухню и вымыл посуду. Абсурдность положения Сабины не волновала меня. Меня беспокоило ее психическое и физическое состояние. Ее нервы, ее сердце, ее кровяное давление, в конце концов. Ну восстановит Сабина документы, подтверждающие ее гражданские права, — и что? Она останется в одиночестве в этой огромной, полной теней квартире, со стареющим псом, с подорванным здоровьем — и кому до нее будет дело…

Но я, умник, безусловно, все еще не знал эту женщину. Когда я возвратился в гостиную, обе бутылки были пусты, в сухой руке Сабины тлела сигарета без фильтра, а ее глаза молодо блестели, когда она на секунду взглянула на меня, прервав чтение. Кому еще могло прийти в голову читать стихи участковому? Но еще больше меня поразило выражение лица Домушника: на нем были написаны растерянность и удовольствие.

— …И все хотят увидеть всех, рожденных, гибельных и смерти не имущих… — Она замолчала и взглянула на меня еще раз.

— Ну, я пошел, — пробормотал я. — Посплю немного. Звоните, ежели чего…

Меня провожал Домушник. Я потрепал за ухом выползшего в прихожую сонного скотч-терьера и покинул этот дом. Не без грустного ощущения — как всегда бывает после приключения, подошедшего к концу. Ян Овсеевич с достоинством пожал мне руку и заверил, что все будет в лучшем виде.

Я спустился по пустынной черной лестнице этажом ниже и отпер свою холодную берлогу. Сна как не бывало, но и сил заняться чем-то полезным также. Я не любил это пограничное состояние — незаполненной, дырявой какой-то действительности. Сабина жила в ином измерении, и дорасти до понимания подобного человеческого феномена Господь меня еще не сподобил.

Я лениво разделся, погасил верхний свет и, перетащив приемник поближе, решил поискать музыку, чтобы спокойно и бездумно выкурить последнюю в этот день сигарету.

Передвинув ползунок селектора, я добавил громкости и покрутил ручку настройки. В эфире ничего не было, кроме непрерывного слабого шуршания.

Что за чертовщина? — удивился я и тут же сообразил, что верньер настройки не работает, так как я кнопкой зафиксировал частоту 106,3. Рабочую частоту Домушникова «клопа».

Чертыхнувшись, я уже собрался было отключить память, как вдруг до меня дошло, что слышу я нечто не совсем обычное. Слабый шорох был несущей частотой «клопа», а это означало ни больше ни меньше, что сейчас он в рабочем режиме.

Устройство включалось только от звука определенной мощности, из чего следовало, что этот самый звук имел место, и не где-нибудь, а в пустой двадцать третьей.

Когда «клоп» дремал, эфир на данной частоте был совершенно пуст.

О музыке я и думать забыл. «Клоп» бодрствовал, но больше я ничего не слышал. Что это могло означать? От шума извне включиться он не мог, это было исключено. Самопроизвольное падение какого-то предмета? Бывает, но редко.

Больше версий у меня не было.

Я вывел регулятор громкости вправо до упора, и шуршание заполнило мою полуосвещенную комнату. Будто тучи термитов доедали какую-нибудь там библиотеку Конгресса. Я закрыл глаза и откинулся на подушку. Из всех чувств оставался только слух. Если не последует новый звук достаточной силы, через пять минут «клоп» самостоятельно отключится, экономя энергию батарейки.

Что я хотел услышать? Что там могло быть, в этой пустой квартире, с которой у меня были связаны не самые лучшие воспоминания?

Секунды текли, и наконец, словно из бесконечной дали, до меня донесся очень слабый свистящий звук, похожий на тот, который издает одна ткань, скользнув по другой, более плотной. Затем последовал едва различимый щелчок и я напрягся и задержал дыхание — несколько вполне отчетливых легких шагов.

Шаги как будто удалялись.

Еде один звук — его я сразу узнал: выключатель Далеко. Кухня или ванная, исходя из того, что «клоп» сидит в оконном кондиционере. И наконец, я услышал звук льющейся воды, который почти сразу стих до почти неразличимого, будто закрыли дверь ванной.

Через несколько секунд «клоп» отключился. Около получаса я вслушивался в пустой зазор эфира, откуда все это донеслось, но без всякого результата.

Полное молчание. То, что находилось в двадцать третьей, больше не производило шума, достаточного, чтобы включить чертову подслушивающую машинку.

Македонов вернулся?

Этого не могло быть. Если бы это случилось сегодня, Степан дал бы нам знать, что кто-то входит в тамбур. Да и зачем ему таиться? Тогда кто? Или же это попросту дурацкие шутки слишком чувствительного микрофона? Но шаги я слышал совершенно отчетливо. Соседи не имели к этому отношения, все происходило в квартире у меня над головой.