Перстень Калиостро - Александрова Наталья

Они работали в две смены, сменяя друг друга, группами по трое. Со дня взрыва на Обводном прошла уже неделя, и они все меньше и меньше верили в то, что Аслан придет в аэропорт. Возможно, пожарные просто не нашли его труп.., или он уполз оттуда, умирающий, и сдох где-нибудь в подвале неподалеку от места пожара или лежит на дне Обводного канала…

Но шеф настаивал, он считал, что Аслан жив и еще в городе, а выпустить его к своим никак нельзя: кавказцы не оставят подставу на Обводном безнаказанной, они пришлют карательную группу — отомстить за смерть своих людей и отобрать деньги. Поэтому от бойцов, дежуривших в аэропорту, требовалась бдительность, бдительность и еще раз бдительность.

Объявили посадку на самолет до Махачкалы — один из самых вероятных рейсов для Аслана, поэтому каждое лицо осматривали особенно внимательно. Пока все было спокойно.

У другой стойки в дальнем конце зала проходила регистрация пассажиров рейса на Мурманск. Бойцы посматривали туда, но не так пристально — не разорваться же!

Они совершенно не обратили внимания на пожилую таджичку с лицом, закрытым до самых глаз темным платком. Старая сгорбленная женщина несла в руке потертый чемоданчик. Пройдя регистрацию и скрывшись из поля зрения наблюдателей, таджичка неуловимо изменилась. В ее движениях появилась гибкая грация хищного зверя, и хотя она продолжала горбиться, чтобы не привлекать к себе внимания, ее шаги стали гораздо увереннее и быстрее. Выйдя на летное поле, женщина быстро перебежала к другому выходу и пристроилась к группе пассажиров рейса на Махачкалу. Возле самолета стюардесса потребовала у нее посадочный талон. Бубня что-то невразумительное, таджичка протянула ей билет.

— Вы что, гражданка, регистрацию не прошли? — удивилась стюардесса. — Почему у вас билет на руках?

Старуха мотала головой и все совала стюардессе свой билет.

— Павел Николаевич! — крикнула стюардесса проходившему второму пилоту. — Тут бабка какая-то дикая, по-русски ни слова не понимает, регистрацию не прошла…

— Билет есть? — спросил красавец-пилот.

— Билет-то есть…

— Тогда черт с ней, пропусти, не задерживать же рейс из-за нее. Ох уж эта мне Средняя Азия…

«Старая таджичка» облегченно вздохнула и заняла свое место в самолете.

Бойцы, дежурившие в аэропорту, кроме визуального наблюдения, снимали проходящих регистрацию пассажиров скрытой камерой. После смены каждой группы шеф просматривал снятую пленку. Этот день не был исключением. Обычно он смотрел в ускоренном темпе, но сейчас вдруг замедлил просмотр, а потом вернул запись назад. На экране мелькнули пассажиры, направляющиеся в Мурманск.

— Взгляни на старуху, — шеф повернулся к старшему группы, — ты видишь, как она осматривает зал?

Лицо старой таджички было закрыто платком, но глаза зорко и внимательно пробегали по всему помещению аэропорта.

— Куда вы смотрели! — В голосе шефа прозвенел металл. — Ты что, не видишь, что это глаза мужчины, причем боевика!

— Хорошо вам говорить, вы захотели — отмотали пленку назад, а у нас там тысяча человек мелькала! И это мурманский рейс, а вы сказали — на Махачкалу смотреть внимательнее…

— Вот так! Он как раз и воспользовался тем, что на Мурманск и Махачкалу регистрация одновременно, купил два билета, зарегистрировался на мурманский рейс, а полетел в Махачкалу. Ладно, после драки кулаками не машут. Снимай пост, птичка улетела.

— Женщина там была, нищенка… Рустам хотел ее выкинуть, да побрезговал — грязная больно… Видно, она и отравила всех газом.

— Как же ты жив остался? — Чернобородый собеседник сверлил Аслана злым взглядом.

— Я не знаю, Тенгиз, сердцем пророка клянусь, я тоже чуть не помер, а потом все взорвалось, и дышать легче стало. Ты же не думаешь, Тенгиз, что я стукач? Ты же не думаешь, что я Рустама продал?

— Не знаю, не знаю. — Взгляд чернобородого оставался недоверчивым. — Я тебя проверю, глаз не спущу, пока проверять буду. Нищенка, говоришь? У, если это та баба, на которую я думаю, — я ее из-под земли достану и обратно туда живую закопаю…

Чтобы она, сволочь, умереть хотела, а не умирала, чтобы она смерти, как милостыни, просила… Она мне за брата ответит и деньги все вернет, и еще просить будет, чтобы я их у нее взял. Ты, Аслан, на меня не обижайся.

Ты парень хороший, не трус, но все ребята погибли, а ты один остался, это подозрительно. Ты возьмешь троих парней и снова туда полетишь, разберешься с бабой и деньги вернешь. Сделаешь все как надо — век тебя не забуду, а не сможешь — лучше не возвращайся.

Аслан смотрел в глаза чернобородому, не отводя взгляда.

— Все сделаю, Тенгиз, как ты сказал.

Я тебя понимаю: брата потерять — что может быть страшнее для мужчины. Но только зря ты на меня подозрения держишь. Я никогда предателем не был, сердцем пророка клянусь.

С некоторых пор у меня вошло в привычку отдыхать на площадке третьего этажа.

Дом у нас без лифта, я живу на последнем этаже — пятом. Раньше я пробегала от почтовых ящиков до своей квартиры минуты за три. Но это было раньше, очень давно, в прошлом году.

Оглядевшись, я ногой сдвинула окурки и поставила сумки в угол почище. Сердце не очень колотилось, просто немного кружилась голова, и ныло в правом боку. Это от слабости, сейчас постою немного, и все пройдет. Пожалуй, с сумками я сегодня погорячилась, не надо было набирать столько овощей. Они самые тяжелые. Но зато и самые дешевые, теперь у нас с Лешкой есть продукты дня на три. Завтра можно вообще не выходить на улицу, посидим с Лешкой на балконе.

Может быть, зря я не взяла его сегодня с собой на рынок, помог бы нести, уже большой мальчик, скоро шесть лет. Но нет, там столько соблазнов — резинки, игрушки, конфеты. Лешка не стал бы просить, он все понимает, но я сама бы не удержалась, а денег до следующей недели осталось впритык, еще надо обязательно заплатить за квартиру.

Так что Алексей сейчас гостит у Тамары Васильевны с четвертого этажа, ее квартира прямо под нами. Тамара поит его чаем и разрешает играть со своим котом.

Я постояла еще немного, поглядела в окно на деревья, покрытые почками, — май месяц, но весна в этом году поздняя, холодная.

И настроение у меня соответствующее. Абсолютно не весеннее, ну да что об этом зря думать.

Проходя мимо квартиры Тамары Васильевны, я заколебалась: не зайти ли за Лешкой прямо сейчас. Но потом сообразила, что Тамара не отпустит так просто, усадит пить чай, замучает разговорами, а у меня желание только одно: избавиться от проклятых сумок и плюхнуться на диван. Так что я из дома позвоню Тамаре, что пришла, и Лешка мигом прибежит.

Я с облегчением перевела дух, поставила сумки у своей двери и достала ключи. Ключ вошел в замок легко, но дальше заело. Что ж, дело привычное, этот замок давно уже барахлит. Я собралась с силами, легонько повернула ключ вправо, а саму дверь попыталась приподнять. Наконец-то! Я по инерции вставила ключ в замок второй двери, но это оказалось ненужным — дверь была незаперта. Что такое?

Я же точно помню, что мы с Лешкой закрыли все замки. У меня вообще пунктик: перед уходом из дома, даже ненадолго, я проверяю все краны, форточки, газовые горелки и замки.

По идее, надо было спуститься к Тамаре Васильевне и позвать на помощь, но я представила, как опять тащу проклятые сумки сначала вниз, а потом вверх, и решительно толкнула дверь.

В моей прихожей лежал человек. Вернее, ноги его находились в прихожей, а голова — в комнате, так что по ногам, обутым в кроссовки, я могла догадаться, что это мужчина.

В квартире было тихо. Я осторожно вошла в прихожую и закрыла за собой дверь, потом достала носовой платок и прикоснулась к выключателю. Электричество было, прихожая озарилась тусклым светом лампочки в 60 Вт. Ноги не подавали признаков жизни.

Я прошла вдоль ног в маленький коридорчик, с трудом протиснувшись в проем со своими сумками, закинула торбы на кухню и только тогда поглядела человеку в лицо.

Это был мужчина, довольно молодой и бедновато одетый — куртка из кожзама, кроссовки советские и далеко не новые. Лицо у мужчины было белого цвета с таким сероватым оттенком, что в памяти моей всплыло слово «алебастр». Глаз его я не видела, так как голова была повернута лицом к стене, но почему-то сразу поняла, что человек мертв.

Если вы думаете, что я пришла в ужас, заорала и забилась в истерике, то глубоко ошибаетесь: после всего того, что со мной случилось за последний год, я на всякие неприятные неожиданности реагирую спокойно.

Поэтому я спокойно убрала в холодильник скоропортящиеся продукты, потом спокойно позвонила Тамаре Васильевне и попросила ее посидеть с Лешкой еще часик, и только после этого набрала номер милиции, причем не «02», а номер именно нашего 52-го отделения, которое находилось в двух кварталах от моего дома.