Обман - Джордж Элизабет

Она увидела, как Руди открывает дверь «рено». Ее «мини» стояла рядом, через две машины. Как только немец вписался в поток автомобилей, она стремглав бросилась к своей машине и вскоре уже села ему на хвост.

Конечно, у него могло быть множество причин отлучиться с работы: визит к стоматологу, любовное свидание, посещение мозольного оператора, внезапный голод. Но то, что Руди покинул офис сразу после ее ухода, показалось ей слишком интригующим, чтобы не проверить, куда он направляется.

Руди выехал из города по шоссе А120 и помчался в сторону Паркестона, игнорируя знаки ограничения скорости, но, не доехав до поворота в порт, свернул на дорогу, ведущую в промышленную зону.

Барбара не рискнула за ним последовать. Она остановила «мини» возле поворота и стала наблюдать за «рено». Машина подъехала к огромному складу. Барбара все отдала бы сейчас за бинокль, даже своего «Похотливого дикаря», подписанного автором. Она была слишком далеко и не могла разглядеть, что написано на вывеске.

В отличие от других помещений порта этот склад был закрыт и казался пустым. Но стоило Руди постучать в дверь, как она со скрипом приотворилась, впуская его внутрь.

Барбара ждала. Она обливалась потом в машине, раскалившейся словно головешка в огромном костре, и четверть часа, покуда Руди не появился в дверях, показались ей вечностью. Барбара пристально вглядывалась: ни пакетов с героином, ни оттягивающих карманы незаконно полученных денег, ни видеокассет с детской порнографией, ни оружия, ни взрывчатки. Он вышел с пустыми руками и без сопровождающих.

Барбара понимала, что, если она задержится на границе промышленной зоны, он непременно ее заметит, поэтому вернулась на шоссе А120 с намерением попозже, когда Руди уедет, изучить таинственный склад вблизи. Но пока она ехала по шоссе в поисках разворота, ее внимание привлекло большое каменное здание, стоящее чуть в стороне от дороги. На дорожном указателе со стрелкой старинной вязью было выведено: «Отель «Замок». Она вспомнила рекламный буклет, найденный в номере Хайтама Кураши, и свернула на парковку у входа в отель, намереваясь убить второго зайца тем же выстрелом из ружья, которое милостивая судьба вложила ей в руки.

Профессор Сиддики оказался совсем не таким, каким его представляла себе Эмили Барлоу. Она ожидала увидеть мрачного человека средних лет с черными, гладко зачесанными назад волосами, открывающими высокий лоб интеллектуала, с угольно-черными глазами и кожей цвета табака. Однако мужчина, появившийся перед ней в сопровождении детектива Хескета, доставившего его из Лондона, оказался почти блондином с серыми глазами, а по цвету кожи он скорее походил на жителя Северной Европы, чем на азиата. На вид ему было чуть за тридцать, роста высокого, хотя, наверное, не выше Эмили, а крепким телосложением он походил на борца-любителя.

Он улыбнулся, заметив, как быстро удивление на ее лице сменилось безразличием. Протянув руку для приветствия, он сказал:

— Мы не сделаны по одному шаблону, инспектор Барлоу.

Ей не нравилось, когда читают ее мысли, особенно незнакомые люди, поэтому она, пропустив мимо ушей реплику, сказала:

— Очень хорошо, что вы прибыли. Хотите освежиться с дороги, что-нибудь выпить или мы сразу же приступим к беседе с мистером Кумаром?

Он попросил грейпфрутового сока, и, пока Белинда Уорнер ходила за ним, Эмили объяснила сложную ситуацию, из-за которой пришлось воспользоваться помощью лондонского профессора.

— Беседа будет записываться, — сказала она в заключение. — Я буду задавать вопросы по-английски, вы будете их переводить, мистер Кумар будет отвечать, вы будете переводить его ответы.

Сиддики оказался достаточно проницательным, чтобы сделать соответствующие выводы.

— Вы можете положиться на мою честность, — заявил он. — Но поскольку мы никогда прежде не встречались, я думаю, вы предусмотрели возможность проверки точности моего перевода.

Объяснив ему основные правила и коротко упомянув о некоторых деталях предстоящей работы, Эмили повела профессора на встречу с его соотечественником.

Ночь, проведенная в камере, не способствовала улучшению состояния Кумара. Во всяком случае, он был еще в большем отчаянии, чем накануне днем. И что хуже, от него нестерпимо воняло потом; к этому запаху добавился еще один — похоже, его кишечник сработал без ведома хозяина.

Сиддики, взглянув на него, тотчас же обернулся к Эмили и спросил: