Обман - Джордж Элизабет

Будь они прокляты, эти цветные, подумала Агата. Если бы не они и их наглые требования! Сейчас они ждут, что все в Балфорде кинутся лизать им задницы только потому, что один из них получил хорошую взбучку, на которую они давно напрашиваются… Если бы не они, Балфорд-ле-Нез сделал бы еще один шаг к тому, чтобы стать модным морским курортом, каким был прежде. О чем скулят эти паки? Как они осмелились сорвать заседание совета, ворвавшись в зал и колотя себя в костлявые груди?

— Они требуют для себя гражданских свобод, — изрек Тео во время ужина, и только последняя идиотка не заметила бы, что он согласен с этой проклятой бандой.

— Может, ты соизволишь объяснить мне, чего же это они требуют? — Агата вопросительно посмотрела на внука.

В ее голосе прозвучали ледяные нотки, и она уловила внезапное беспокойство во взгляде Тео при этих словах. Его сердце обливалось кровью от того, к чему призывала Агата. Его вера в равенство людей, справедливость, гарантированную всем, явно не была унаследована от бабушки. Она знала, какой смысл вложил он во фразу о «гражданских свободах», но хотела заставить его прямо сказать об этом. Честно говоря, она — помимо всего прочего — искала повод для ссоры. Агата хотела дать ему решительное сражение с применением всех боевых средств и до полной победы. И если она не сможет выиграть его сейчас, пребывая, словно в плену, внутри своего тела, готового в любой момент выйти из повиновения и сдать ее на милость врага, тогда ей придется ограничиться лишь словесными ударами. Хорошая ругань все же лучше, чем ничего.

Однако Тео не принял вызова. И, поразмыслив, Агата признала, что его отказ можно истолковать как положительный знак. Его необходимо закалять, потому что после ее смерти ему будет суждено взять в руки штурвал управления предприятиями, принадлежащими семейству Шоу. Возможно, он уже набрался опыта.

— Азиаты не доверяют полиции, — сказал он. — Они не верят, что полиция ко всем относится одинаково. Они хотят привлечь внимание горожан к расследованию, для чего, по их мнению, необходимо оказать давление на старшего инспектора, который ведет это дело.

— А мне так кажется, что если они желают одинакового отношения ко всем — если я правильно понимаю, они хотели бы, чтобы к ним относились так же, как относятся к их английским согражданам, — пусть и ведут себя соответствующим образом.

— Так ведь и белые тоже в последние годы много раз выходили на демонстрации, — возразил Тео. — Вспомни волнения по поводу подушного налога, протесты против жестоких видов спорта, движение против…

— Я же не говорю о демонстрациях, — оборвала она. — Если они хотят, чтобы к ним относились как к англичанам, они должны одеваться по-английски, уважать английский язык, воспитывать детей в английских традициях. Пойми, Теодор, если кто-то решает иммигрировать в другую страну, он не должен тешить себя надеждами, что новая родина будет потакать всем его прихотям. И окажись я вместо тебя на этом заседании совета, будь уверен, именно это я бы и сказала.

Внук аккуратно сложил салфетку и положил ее перпендикулярно кромке стола, так, как учила его Агата.

— А я не уверен, ба, — сказал он, скривив лицо в улыбке. — Ведь после этого тебе надо было бы пробираться сквозь толпу бушующих манифестантов и даже, возможно, огреть некоторых из них тростью по головам.

Он встал из-за стола, подошел, положил ей руку на плечо и поцеловал в лоб. Агата резко оттолкнула его:

— Прекрати и сядь на место. Мэри Эллис еще не подала сыр.

— Сегодня мне что-то не хочется сыра. — Тео направился к двери. — Пойду принесу фотографии из машины.

Он принес папки с теми самыми фотографиями и картинами, которые она сейчас разглядывала. Балфорд-ле-Нез в его нынешнем виде был представлен на мольберте, стоящем в центре: растянувшиеся вдоль берега брошенные дома с заколоченными окнами, облупившаяся краска на них походила на кожу после солнечного ожога; умирающая Хай-стрит, на которой ежегодно хотя бы один магазин навсегда закрывал для покупателей свои двери; крытый бассейн, настолько запущенный и грязный, что объектив фотокамеры, казалось, доносил до зрителя затхлый запах плесени и гнили, пропитавший все внутри. И только один снимок напоминал о прошлом Балфорда — фото увеселительного пирса, который Агата купила, перепланировала, обновила, вдохнув в него жизнь, как Бог в Адама, и без пышных речей подарила его городу у моря, где прожила всю свою жизнь.