Мой номер 345 - Колычев Владимир

В армии в бане он стирал свое «хэбэ». Здесь же разложил на каменной полке свой костюм. Промочил его до последней нитки, намылил, в ускоренном темпе прошелся по нему мочалкой... Сначала он выстирал свой костюм и только затем встал под душ. И никому не уступал место, пока не прозвучала команда на выход.

Мокрый костюм он надел прямо на тело. Только так можно было высушить его. Трусы и майку получил в каптерке. Там же ему выдали и все остальные атрибуты казенной жизни. Постельное белье серого цвета, как минимум на треть обрезанное и страшно вонючее одеяло, почти пустую подушку, сваленный матрац, миску, мятую кружку, гнутую ложку. Зэк-служка прекрасно понимал, что впаривал ему дерьмо. Стоит, ухмыляется – как будто так и надо.

– Хорошо, что ложка не дырявая, – недобро посмотрел на него Ролан.

– Угу.

– Мужик, ты не понял. Это для тебя хорошо. Ты же не петух, чтобы обратно такую ложку принимать. Эту примешь. И все остальное...

Ролан говорил спокойно, но весомость его слов была подкреплена атакующей напористостью во взгляде. И нахальная ухмылка сползла с откормленной рожи каптерщика.

– Это еще почему? – вякнул он.

– Тогда просто получишь дырку. В свою же ложку...

Увы, Ролан никак не мог наказать служку. Но ведь тот этого не знал. Уверенность, с которой внушалась ему мысль о возмездии, не на шутку напугала его.

– Ну! – Ролан поставил последнюю точку в барахольном противостоянии.

Каптерщик забрал у него все. Выдал нормальные спальные принадлежности. Не новые, но товарного вида. А барахло сплавил зэку попроще.

И снова загремели засовы, заскрипели замки. Ролана подвели к тяжелой двери, обитой стальным листом. Он встал лицом к стене, дождался, когда «пупкарь» откроет дверь длинным с ладонь ключом. Открыл, запустил новичка.

Ролан с трудом втиснулся в камеру, не без труда удерживая скатанный матрац с начинкой, вещмешок.

В нос ударил спертый воздух. Запахи, как в аду. Тошнотворное амбре из грязных потных тел, вонючих носков, прокисшего белья, протухшей еды.

Комната квадратов сорок-пятьдесят. Два окна, наполовину заложенных кирпичом, решетки с «ресничками». Стены в ершистой шубе. Вдоль боковых стен стояли койки в три сдвоенных ряда и в три яруса. Народу валом. Сидят, лежат и даже стоят. Под высоким потолком развешены веревки с бельем. Посреди камеры стоял большой длинный стол, скамейки – все намертво прикручено к полу. Свободные участки стен занимали «телевизоры».

На сборке Ролана пугали рассказами о переполненности камер. О том, что арестантам спать приходится по очереди. И надо сказать, слухи соответствовали действительности. Народу в камере полным-полно. Но не на всех шконках томились по два человека – один спит, другой сидит и стережет сон. Большинство шконок имели по одному хозяину. А некоторые были даже свободны – в том смысле, что никто на них не мял бока. Но еще не вечер – встречи со следователями, адвокатами, родными. Скорее всего еще подтянется народ.

Ролан стоял в нерешительности, хотя и старался не подавать виду, что смущен. Он не принадлежал к криминальной элите и не мог внаглую заявить о своих правах. Он должен был ждать, когда к нему подойдет представитель от смотрящего.

Еще он должен был поздороваться. Но в камере было столько народу, что глупо было бы сотрясать воздух дежурными приветствиями.

В левом углу от окна два ряда шконок были занавешены простынями. Ролан догадался, что это и есть блатной угол. Законы во всех общих камерах одинаковы – бал правит черная масть. Элита криминального общества. А как всякая элита, воры стремились отгородиться от простого народа. Но ведь они должны держать этот народ в повиновении, а для этого обязаны следить за тем, что творится в массах. Должны быть у них свои эмиссары. Должен же был кто-то заметить Ролана.

И точно, из темных недр арестантской массы вынырнул юркий типчик в майке-безрукавке. Над верхним срезом виднелся фрагмент татуировки, на плече синел орел в чемоданом в лапах.

– Дык и откуда мы такие взялись? – с апломбом спросил типчик.

– Со «сборки»...

– По какому разу к нам?

– По первому...

– Первоход, значит... Ну, оно по тебе и видно... А че такой мокрый?

– В бане был. Костюм стирал...

– И где ж ты замарался?

– В карцере. Пятнадцать суток за нарушение режима...

– Ты че, в кондее был? – озадачился типчик. – А говорил, что со «сборки»...

– На «сборке» был. Потом в карцере. Потом снова на «сборке». И только затем к вам...