На рандеву с тенью - Степанова Татьяна Юрьевна

— Лизунов соседей Мальцевых по Александровке вызвал, этого Маугли опознавать, — пояснил Никита с усмешкой. — А Швед тоже его соседом оказался. У них с Мальцевыми дома рядом. Он и Раису знал, и отпрысков ее. Правда, там, в пещере, ему не до опознаний было. А сейчас, может, и вспомнит.

— Швед знал семью Мальцевых? — переспросила Катя. — Интересно.

— Да тут все друг друга знают. Это, Катюш, тебе не Москва.

— А Гордеева к Лизунову приезжала, — наябедничала Катя, когда они садились в машину. — Он что, ее, как Шведа, вызвал?

— Он ее... — Никита повторил уже однажды слышанные от Пылесоса слова. — Он в нее, кажется, врезался. А ты веришь в любовь с первого взгляда и до гроба?

Но Катя не успела развить эту интригующую тему. Из подвала ИВС во двор вырвался душераздирающий вопль. Словно там в застенках кого-то вздергивали на дыбу. Старички-пенсионеры потрясенно смолкли. Вопль повторился.

— Наш Тарзан упражняется. — Колосов вырулил за ворота. — Нет, я против того, чтобы его здесь до экспертизы держали. Ему в психбольнице место.

— Значит, все, Никит, дело, считай, закрыто? — спросила уныло Катя. — А у меня чувство такое странное. Словно мы все не такого конца здесь ждали. А тут вдруг появился этот Мальцев пещерный, и все сложилось, как никто и не предполагал.

— А как ты предполагала? — Колосов покосился на нее в зеркальце.

Но Катя только рассеянно пожала плечами.

— То, что этот псих и есть убийца, процентов девяносто вероятности, — продолжил Никита. — Это исходя из той совокупности фактов и улик, которыми мы сейчас располагаем. Против него говорит пока только то, что до сих пор не обнаружен нож, и эта непонятная путаница со следами.

— С какими еще следами?

— Помнишь, я тебе говорил, когда мы с кинологом мост в первый раз осматривали? Собака тогда по следу привела нас в парк «Соснового бора». Я сейчас просто уверен: след тот Мальцев проложил — мимо одной помойки, в парк, а там у ресторанов тоже помойки богатые. Там случай был с одной отдыхающей. Скорее всего, ее и ее лошадь тоже Мальцев напугал. Он любитель женщин в кустах подкарауливать. Мог он вот так подкараулить и Железнову. Бродил вокруг лагеря и наткнулся на нее. Однако как раз тут и начинается весьма существенная путаница со следами.

— Объясни толком, — потребовала Катя.

— Я все думал, что же нам при отработке следа на месте убийства показала собака? Там в суматохе мы просто запутались. А если разобраться, получается вот что: от Большого провала по ароматическому следу собака привела нас к месту убийства, туда, где на Железнову напали и где разбился пузырек с этим розмарином. Оттуда тело потащили в Большой провал. Если это сделал Мальцев, то дальше вел он себя как-то нелогично, правда, что с имбецила взять... Вместо того чтобы идти вниз, в штольню, след повел снова к лагерю, а затем по тропе через рощу к дороге и полю для гольфа. Что он там делал? Хотел подкараулить и убить еще кого-то? И вот еще что. Железнову убили где-то между двумя и тремя часами. А около трех Гордеева, по ее словам, столкнулась с Мальцевым у моста, за три километра от Большого провала. И погналась за ним по подземному тоннелю.

— Ты хочешь сказать, что Мальцев не мог оказаться в двух местах сразу?

— Теоретически мог. Подземелье мы это не знаем. Может, возле поля для гольфа еще один вход туда, а там есть кратчайшая дорога до моста.

— Ах, как жаль, что он не разговаривает, — вздохнула Катя. — И вообще мне что-то его жалко. Вроде с виду человек, а вместе с тем какой-то овощ... Как он там только жил под землей? Чем питался? По помойкам бродил? А зимой как же не замерз?

— А как бомжи, бродяги живут? Под землей теплее, почему они и в городах в канализацию и в тоннели метро забиваются. Жить захочешь, научишься А почему он такой, так мамаша его побольше бы водки пила, вообще бы мутант двухголовый родился... Тебе Лизунов снимки, что у них дома нашли, не показывал?

Катя покачала головой — нет.

— И нечего там тебе смотреть. — Колосов поморщился. — И что за мразь их у Мальцевой покупала?

— Ты говоришь... Швед был их соседом? — Катя словно что-то припомнила. — Да, он ведь как раз летом в Александровку перебирается.

Перекусить они остановились в кафе на станции — в дощатом павильоне, где стены были размалеваны рекламой пива «Балтика». Колосов взял себе и Кате хинкали, себе пива, а Катиному больному горлу горячего чая с пирожным.

— О чем задумалась? — спросил он. Катя смотрела в окно.

— Так. Сон приснился тут. Даже и не сон, я и не спала вроде... — Она улыбнулась. — Как обидно, Никит... Про эти Съяны такие легенды ходят, а оказались они всего-навсего убежищем для какого-то дебила.

— Матереубийцы, не забывай. На совести которого жизни еще пятерых. Возможно. — Колосов осмотрел бутылку пива на свет. — Пока тела девушек и Славина не найдем, дело это не будет закрыто. Даже если его виновным признают. Гордеева мне сказала: как только с похоронами они разберутся, снова к работе приступят. Островских их торопит. Кстати, об этом подземелье... Я тут, когда со Шведом беседовал, новость узнал любопытную.

— Какую? — Катя надкусила пирожное.

— Оказывается, прошлой осенью он по просьбе Веры Островских водил их в Съяны. С ними был тогда парень. Не Славин, кто-то другой. Швед имени его не помнит, вспомнил только его машину — старый «БМВ».

Катя выпрямилась.

— Серебристый металлик? — спросила она.

— Не знаю. А что?

— Ничего. Просто я вспомнила. «БМВ», серебристый металлик, старый — машина Антона Новосельского. Он меня однажды подвез. А накануне убийства Железновой, когда мы в лагерь ехали, помнишь, ты еще внимание обратил на иномарку на обочине? Без водителя?

Колосов нахмурился.

— Ты сказал — это «БМВ». И еще удивился, что его бросили. Это была та самая машина, если, конечно, здесь у кого-то нет другого такого «БМВ».

Колосов пил пиво.

— Надо вызвать и передопросить этого типа, — сказал он чуть погодя. — Если он один раз туда спускался с девушками, мог и второй, и третий И уже без проводника. Может быть, он в курсе, что именно их там интересовало и где их искать?

— А мне он вообще наврал, — сказала Катя — Таким Незнайкой на Луне прикинулся, что ты... Знаешь, у меня иногда чувство, что всей правды нам тут не говорят. Все лукавят. Кроме Мальцева. А он вообще немой.

— Ладно, поехали, а то детишки спать залягут, — сказал Никита. — Только учти, я с УО общаться не умею, у меня педагогических навыков ноль.

Школа-интернат — правильно это учреждение называлось «Детский реабилитационный центр для детей с ограниченными возможностями» — Катю просто поразила. Готовилась она увидеть мрачное заведение для дефективных с решетками на окнах, а попала в уютный дом. Центр помещался в отремонтированном бывшем купеческом особняке — с обилием света, комнатных растений, ковровых дорожек и самых разных игрушек — от конструкторов «Лего» до плюшевых медведей, бегемотов и обезьян.

Встретили их директриса, пожилая и полная, и старшая няня — молодая, спортивная, кудрявая, как Том Сойер. Сначала повели показывать дом — спальни для девочек и мальчиков разного возраста, столовую, игровые комнаты, классы, библиотеку и маленький спортзал.

— Ей-богу, когда крыша совсем съедет, сбегу сюда, брошусь старушке в ноги, попрошу политического убежища. Может, сторожем возьмет, — шепнул Колосов Кате, когда они вслед за директрисой шли по коридору, увешанному детскими рисунками. — А я думал, что это психбольница... Кто же все здесь у вас содержит? — спросил он громко.

— Спонсоры наши, — ответила директриса. — И администрация, и мэрия, но если честно говорить — один Олег Георгиевич Островских. Он и дом нам отремонтировал, и мебель купил, и деньги каждый месяц перечисляет. На прошлой неделе приезжал. Как дочь пропала, места себе, бедный, не находит. Спрашивал меня — не будем ли возражать, если на здание доску мраморную повесит, центр именем дочери назвать хочет. Я ему сказала, мы только рады будем, но пока нельзя, нужно надеяться на бога, может, девочка еще жива. А правда, в городе говорят, что этот, кого вы поймали и в убийствах обвиняете, брат нашей Светы Мальцевой родной?

Колосов и Катя переглянулись: маленький городок, ничего не скроешь.

— Нам нужно еще доказать, что этот человек — Виктор Мальцев, — сказал Никита. — Поэтому мы и с девочкой хотим встретиться. Она как вообще, понимает, разговаривает?

— Света понимает и говорит. Даже поет иногда. Правда, старайтесь уложиться минут в пятнадцать. Иначе ей трудно будет потом сосредоточиться.

Директриса привела их в игровую комнату. Там на диване в обнимку с плюшевым бегемотом сидела худенькая стриженая девочка. У нее была очень нежная кожа молочной белизны и серо-голубые глаза, в которых застыло выражение тупой озадаченности.

— Вот, Света, к тебе гости пришли, — сказала директриса. — Садитесь, поговорите. Я вам мешать не буду. Если что — позовете нянечку.