Лагерный волк - Колычев Владимир

Многие зэки относились к тюремной камере, как к страшному сну в своей жизни, который при «пробуждении» следовало тут же забыть. Эти люди вели себя как во сне. Замыкались в себе, ничем не интересовались, терпеливо ждали, когда мелькнет свет в конце темного тоннеля. А некоторые арестанты считали камеру непреходящей частичкой своей жизни. Старались обустроить свой быт. Кто-то разрисовывал носовые платки, кто-то кроил занавески из простыней, кто-то разукрашивал стены у изголовья фотографиями секс-символов – разумеется, женского пола...

Ролан же пока уподоблялся пассажиру, который ждет, когда поезд остановится, чтобы сбросить его на станции. Тюремная камера пока что была для него транзитом в этой жизни. Он не хотел задерживаться здесь. Но, увы, он понимал, что попал сюда всерьез и надолго. Так что хочешь не хочешь, а надо было бросать якорь...

Он лежал на своей «пальме». В камере разговаривали тихо, но гул стоял несусветный. Людей как насекомых в муравейнике. Руки в сторону не развести, чтобы не коснуться кого-нибудь. Слева на койке татарин сидит с закрытыми глазами, под нос себе бубнит – то ли молитвы читает, то ли проклятия на ментов шлет. Справа Егорша дымит как паровоз. Под подушкой у него целлофановый пакет, чуть ли не битком набитый сигаретами. Ролана порывался угостить. Мол, не жалко. А он не курил. И начинать не собирался. Курильщик, он как наркоман, когда нет сигарет, стрелять их начинает, а это людей раздражает, настраивает против него. И вообще просящих здесь презирают. Не верь, не бойся, не проси. Или бойся просить...

Малява прискакала по дороге – так выразился Немец. Он сдернул Ролана с «пальмы», чтобы отвести к смотрящему.

Ролан снова оказался в «апартаментах» Кишера. На это раз в «красном» углу собралась вся блатная братия. Сам смотрящий и четверо воровских пацанов из его свиты. Немец тоже занял свое законное место среди них.

– Ну что, могу тебя порадовать, пацан! – высокопарно обратился к Ролану смотрящий. – Наш брат Гордей прислал по твою душу постановочную маляву. Тихон пацан конкретный. С ментами ведет себя правильно. Двоих в уголке отмудохал, на глазах у Гордея. Под пресс тебя бросить хотели, да, братишка? – покровительственно улыбнулся Кишер.

– Прессовали, – кивнул Ролан.

– Да не на того нарвались, гы... У «кума» был, – продолжал смотрящий. – И там не дал себя испаскудить. «Кум» сукой хотел Тихона сделать. Не ссучился пацан. В карцер пошел, но наседкой к Гордею и Каурому не пошел. Информация проверенная, козел из писарей слил... Слышишь, Тихон, Гордей за тебя подписывается. И Каурый тоже за правильного пацана тебя держит...

«Гордеев совсем не тот человек, который тебе нужен...» – вспомнил Ролан слова «кума». Полгода назад он бы ему поверил. Но только не сейчас. Он пострадал от ментов, он находится по другую сторону баррикад. И Гордей со своим воровским братством был гораздо ближе ему, чем любой из ментов, даже майор Осохин сейчас не котировался, хотя он в свое время и спас Ролана...

Он чувствовал, как от слов Кишера его распирает гордость. Два вора за него подписались. Два законных вора. Все в зачет пошло – и те два мента из Красноармейского РОВД, и сутки в штрафной камере в одной компании с ворами, и отказ сотрудничать с операми, и карцер, где он гнил две недели...

– Я за тобой смотрел, пацан, – продолжал Кишер. – Правильно себя ведешь. Рога не вмачиваешь, в душу никому не лезешь, чужие разговоры не ломаешь. Колбасу краковскую хавать не стал...

Смотрящий с одобрением посмотрел на Немца. Но тут же нахмурился.

– Ты больше Тихону подлянки не кидай, – сказал он. – Прописку он, считай, прошел. Достойно прошел. Вот сам Гордей за него подписался, Каурый мазу держит... Да, Тихон, по фене ты не ботаешь...

– Я же не блатной. И в тюрьме впервые...

– Вот, правильный ответ. По фене ты ботать не должен, потому что не наш... А можешь нашим быть. Да, на свободе ты в нашей семье не жил. Но все решает тюрьма, а не свобода. В тюрьме человек познается. Да, бывает, в тюрьме блатной ломается, а мужик поднимается... Тюрьма, брат, наш дом. Здесь все решается... В комсомоле был, в армии служил, это в общем-то косяк. Но так на судьбе твоей писано было. А эту страницу менты перелистнули. Новая у тебя страница. И пока там правильные записи... Короче, слово за тобой, с нами ты хочешь быть или сам по себе. Можем в мужики записать, никто ничего тебе не скажет. Есть мужики козырные, с которыми не в падлу за жизнь перетереть. Есть дерьмо... Короче, выбирать тебе...