Подражание королю - Климова Светлана

Трикоз хмыкнул:

— Вы полагаете, они с Зотовой состояли в интимной связи?

Сожительствовали? Сабина засмеялась:

— А вы полагаете, она мне сообщила этот… этот факт?

— Но у вас же сложилось определенное впечатление. Какое?

— Никакого. Мои соображения на этот счет никого не касаются. Однако ко мне случайно попал листок бумаги, исписанный скорее всего этим человеком. Это, собственно, любовное письмо.

— Хорошо, — кивнул Трикоз, помечая в протоколе. — Он у вас?

— Да. — Сабина щелкнула пальцами, словно фокусник. — Но не здесь. И еще. Оба раза я почувствовала очень характерный запах. В прихожей, когда гость Елены не появлялся, и потом, на кухне.

— И какой же?

— Туалетная вода «Арамис». В конце шестидесятых весь Нью-Йорк от нее сходил с ума. Тогда это было очень шикарно.

На упоминание о Нью-Йорке следователь поднял брови, но промолчал.

— Можете описать запах?

— Ну-у… — Сабина снова усмехнулась. — Это сложно. Душноватый, но очень, как это теперь говорят, эротичный. Бергамот, тмин… Сырой мох. Что-то еще, кажется…

— Ну ладно, — пробормотал Трикоз. — Бог с ним, с бергамотом. В вашем присутствии знакомый Зотовой что-нибудь говорил?

— Ничего существенного! — воскликнула Сабина. — Ровным счетом. Просто выжидал, пока я удалюсь. Я и удалилась как можно быстрее.

— А вы могли бы опознать его при случае?

— Вне всякого сомнения. — Женщина подумала и добавила:

— Хотя не чувствую никакого желания видеть его снова.

Трикоз нервно почесал ладонь, пошевелил губами и спросил:

— Больше ничего не хотите сообщить?

— Нет! — отрезала Сабина. — Если речь идет о фактах.

— А если нет? — поинтересовался следователь.

— Я совершенно уверена, что этот человек имеет прямое отношение к смерти Елены. Об этом свидетельствует и текст письма, которое я непременно разыщу.

— Ну-у, — протянул Трикоз, подсовывая свои бумажки женщине. — Прочитайте и распишитесь на каждой странице… Это еще вилами по воде… Хотя и любопытно. Никто из знавших потерпевшую об этом «старом друге» до сих пор и не заикался.

Сабина поставила свои закорючки, вернула протокол и откинулась в кресле, прикрыв глаза. Лицо у нее сразу сделалось утомленным, углы губ опустились.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказал следователь вставая. — Полагаю, что обнаружить его не сложно. Да! — спохватился он. — Когда вы выписываетесь?

— Через два-три дня, — проговорила Сабина, открывая глаза. Теперь Трикоз возвышался перед ней, как марсианский треножник из романа Уэллса.

— Возможно, понадобится ваша помощь при составлении фоторобота. Мы заедем за вами. Если нет — здесь указан ваш домашний телефон. Мы сразу же сообщим" как только что-то прояснится.

Сабина с сомнением хмыкнула.

— В чем дело? — спросил следователь, рывком застегивая молнию на папке, в которой уже исчез протокол.

— Ничего существенного, — сухо проговорила женщина. — Боюсь, по этому телефону меня будет трудно застать.

— Это еще почему? — удивился Трикоз, уже готовый сорваться с места.

— Хороший вопрос, — кивнула она. — Если бы еще я знала на него ответ…

* * *

Трикоз пожал плечами, торопливо попрощался и едва не бегом двинулся к выходу из корпуса, пугая до полусмерти загипсованных старушек в коридорах — скорбный урожаи, собранный после гололедицы на прошлой неделе. С лестницы он буквально слетел, срывая с себя на ходу куцый халат, и грохнул застекленной входной дверью так, что инвалид в вестибюле вздрогнул, пробудившись от дремоты, и пробормотал вслед посетителю непечатное…

Сергей Романович Трикоз жил крайне сложной двойной жизнью, а следовательно, и нагрузки у него были двойные. Такой стиль существования требовал умения моментально переключаться, и ровно через минуту, голосуя частнику на обочине Трифоновской, он уже и думать забыл о гражданке Новак вместе с ее показаниями. Эта нервная и чем-то напуганная особа вряд ли окажется полезной следствию, и скорее всего мифический «друг» Зотовой — плод ее расстроенного воображения. На подобного рода запоздалые воспоминания никогда не приходилось полагаться.

Так он и сообщит Гаврюшенко, если в суматохе тот еще не забыл о своем поручении. Введение в городе схемы «Импульс» и осуществление массированной операции по задержанию в связи с четвертым появлением охотника за головами требовали подключения всех людских ресурсов, огромных средств и сил. Причем усилия эти были заведомо бесплодными, о чем свидетельствовала практика поимки серийных убийц на юге России. Там по крайней мере можно было использовать специфику их сексуальной ориентации, тогда как Дровосека данная сторона дела нисколько не интересовала.