Чада в лесу - Ренделл Рут

— О да, мистер Вексфорд, он здесь с начала декабря. Вместе мы провели чудное Рождество. Милый мальчик. Жаль, что он столь фанатичен, но думаю, скоро с этим будет покончено.

Неужели?

— Его нужно вернуть домой, профессор Трент.

Молодая женщина, говорящая на прекрасном английском, уже рассказала ему о чинах и званиях Трента: раньше тот заведовал в Упсальском университете кафедрой австроазиатских языков (что бы это могло быть?), а сейчас, хотя ему давно перевалило за шестьдесят пять — возраст пенсионный, — он, как один из выдающихся бывших сотрудников университета, создал в нем свою собственную исследовательскую лабораторию.

— Видите ли, я совсем не путешествую. К тому же я слишком занят наукой. Например, мы только что приступили к изучению кхмерского, языка стиенгов и пеарической группы. Ситуацию нельзя назвать благоприятной для лингвистов, а все дело в войне, которая так долго бушевала в Камбодже, — можно подумать, война сказалась только на языках народов этой страны. — Вы не могли бы кого-нибудь за ним прислать?

— Я думаю, что съезжу сам, — нерешительно сказал Вексфорд.

— Правда? Сейчас у нас довольно приятная погода. Прохладно и свежо. Полагаю, вы остановитесь в отеле «Линней». Из него открывается чудный вид на Сады Линнея.

Повесив трубку, Вексфорд поискал австроазиатские языки в энциклопедии и обнаружил, что их дюжины, если не сотни, и в основном на них говорят в Азии и восточной Индии. Он был не сведущ в этих вопросах, но все же связал услышанное слово «кхмерский» с Красными Кхмерами. Просматривать раздел, посвященный Упсале, было куда приятнее. Из Упсалы родом был не только ботаник Линней, но и Цельсий, чьим именем обозначается температура, Ингмар Бергман и Даг Хаммаршельд, второй генеральный секретарь Организации Объединенных Наций, а Стриндберг даже учился в университете Трента. Интересно, подумал он, а что Трент имел в виду под «довольно приятной погодой»? Что ж, по крайней мере, дождя там не будет…

В Хитроу он зашел в книжный магазин и поискал на полках что-нибудь, что можно почитать в дороге. Путеводитель по Швеции у него уже был. К тому же он искал не путеводитель, а какой-нибудь роман или что-нибудь документальное, что полностью заняло бы его мысли. К огромному удивлению, среди «классики» он наткнулся на тоненькую книжку, о которой никогда раньше не слышал: «Письма, написанные во время краткого пребывания в Швеции, Норвегии и Дании» Мэри Уолстонкрафт. Он купил ее, признавшись самому себе, что из трудов матери Мэри Шелли читал лишь «В защиту прав женщин».

Рейс был на пять часов. День стоял не холодный, но очень серый и туманный. Дождя не было со вчерашнего вечера, тем не менее Вексфорд отыскал зимнее твидовое пальто, довольно старое — он не носил его уже много лет, все это время оно висело под плащами. Усевшись на свое место, он положил пальто на колени и открыл книгу. К сожалению, Мэри Уолстонкрафт больше времени провела в Норвегии и Дании, чем в Швеции, а в Швеции она побывала только в Гётеборге и еще где-то далеко на западе. Вексфорд напрасно надеялся отыскать в книге описание Упсалы конца XVIII века. Впрочем, сейчас и город был совсем другим, и не понравившиеся автору бледные люди мрачного вида, их еда — копченое мясо и соленая рыба. Конечно, нищета исчезла, осталась в далеком прошлом, но «вежливость в обращении» могла сохраниться, во всяком случае, он на это надеялся.

Он решил сразу направиться в отель «Линней», а следующим утром первым делом встретиться с Джайлзом и профессором Трентом. Сейчас упсальская полиция уже знала о Джайлзе, и вероятность снова упустить его равнялась нулю. Вексфорд написал на листе бумаги «Отель Линней, Упсала», но водитель такси в аэропорту Арланда достаточно хорошо говорил по-английски, чтобы понять, куда ему надо.

Было уже темно. Они ехали по широкой прямой дороге через сосново-березовый, как ему показалось, лес. Дома, которые он видел или старался разглядеть в ночном освещении, казались современными. Они были из одного и того же материала, да и дизайном мало отличались друг от друга. Он был потрясен, когда в далеких огнях города увидел стоящий на возвышении огромный собор, его темный силуэт и шпили, упирающиеся в темное, словно усыпанное драгоценными камнями звездное небо. На меццо-тинто Матильды у собора купола были луковичные. Только на очень старых изображениях видны готические шпили. Он ничего не понимал. Может, то были виды не Упсалы, а какого-то другого североевропейского города?