Без единого свидетеля - Джордж Элизабет

— Вам надо поговорить с Грабински. Их место вон там, — сказал он, указывая направление. — Они вам расскажут, что за тип был этот Киммо. Чертовски жаль, что с ним такое приключилось. Читал про него в газете.

В курсе новостей была и чета Грабински, которые, как выяснилось, ранее потеряли сына примерно такого возраста, что и Киммо Торн. Они привязались к мальчику, объясняли супруги, не столько из-за его физического сходства с их Майком, сколько из-за деятельной натуры. Их горячо любимый Майк был таким же предприимчивым, поэтому супруги Грабински с радостью давали Киммо Торну место за своим прилавком, когда тот появлялся то с одним, то с другим товаром. За эту услугу он делился с ними прибылью.

— Только не подумайте, что мы просили его об этом, — торопливо добавила миссис Грабински, представившаяся как Элейн. Ее ноги были обуты в оливково-зеленые резиновые сапоги, а через край сапожков были завернуты красные носки.

Когда к ней подошли полицейские, она полировала внушительных размеров канделябр и, как только Линли произнес имя Киммо, спросила: «Киммо? Кто это пришел спросить про Киммо? Давно пора». И оставила свои дела, чтобы ответить на вопросы полицейских. Так же поступил и ее муж, который подвязывал шпагатом серебряные чайники к горизонтальной металлической штанге.

В первую их встречу мальчик подошел к их лавке, надеясь продать свой товар, сообщил мистер Грабински («Зовите меня Рей», — сказал он). Но он запросил цену, которую чета Грабински сочла чрезмерной, и, так как на рынке не нашлось никого, кто купил бы у Киммо его вещи, он вернулся к супругам с новым предложением: он сам продаст свой товар в их лавке, а потом поделится с ними частью полученных денег.

Мальчик им понравился («Такой он был нахальный», — призналась Элейн), поэтому они выделили ему четверть столика в углу прилавка, где он и разложил принесенный товар. В основном Киммо продавал серебряные изделия — столовые приборы, безделушки, но специализировался он на рамках для фотографий.

— По нашим сведениям, у него были неприятности с этим, — сказал Линли. — По-видимому, он продавал то, что для продажи не предназначалось.

— То есть продавал похищенное, — вставила Хейверс.

О, вот об этом им ничего не было известно, замахали руками оба Грабински. Лично им кажется, что кто-то строил козни против Киммо и потому рассказал эту басню местным легавым. И можно не сомневаться: этот кто-то — не кто иной, как их главный конкурент на рынке, некий Реджинальд Льюис, к которому Киммо тоже обращался, пытаясь пристроить свое серебро. А Редж Льюис ни за что не допустит, чтобы в Бермондси обосновался новенький, уж такой он завистливый человек. Двадцатью двумя годами ранее он так же противился появлению в рыночных рядах и четы Грабински, когда они только начинали бизнес. Так же он вел себя и по отношению к Морису Флетчеру и Джеки Хун.

— Так значит, вы считаете, что товары Киммо Торна не были ворованными? — спросила Хейверс, отрываясь от записей в блокноте. — Однако, если подумать, как мог паренек вроде Киммо получить в свое распоряжение ценные предметы из серебра?

Ну, они считали, что он продает семейные реликвии, сказала Элейн Грабински. Они ведь спрашивали об этом у Киммо, и вот что тот ответил: он помогает своей бабушке, распродавая ее старинные вещицы.

Линли охарактеризовал ситуацию как случай добровольной слепоты со стороны Грабински: они поверили в то, во что хотели верить, и дело тут не в исключительных способностях Киммо Торна навешивать лапшу на уши пожилой пары. Они не могли не догадываться в глубине души, что мальчик действует не совсем в рамках закона, но предпочитали закрывать на это глаза.

— Мы так и сказали полиции, что, если дело дойдет до суда, мы готовы заступиться за мальчика, — заявил мистер Грабински. — Но после того как бедного Киммо увезли отсюда, мы не слышали про него ни слова. Пока не увидели по телевизору новости.

— Лучше бы вы пошли да порасспрашивали об этом Реджа Льюиса, вот что я вам скажу, — провозгласила Элейн Грабински, возвращаясь к канделябру с удвоенным рвением. — Это человек, от которого всего можно ожидать, — произнесла она со значением, и муж похлопал ее по плечу, утихомиривая: «Ну-ну, милая, что ты».

Редж Льюис был немногим моложе своих древних товаров. Под жакетом у него виднелись подтяжки в яркую клетку, которые поддерживали на животе пару старинных широченных штанов. Стекла его очков были толстыми, как дно пивной кружки, из ушей торчал громоздкий слуховой аппарат. На предполагаемого серийного убийцу он был похоже не больше, чем овца — на гения математики.