На орлиных крыльях - Фоллетт Кен

За стальной дверью, сказал Негхабат, находится небольшой кабинет, где принимали приходящие терапевт и зубной врач. Библиотека работала всегда, а телевизор включали только по вечерам, но программы шли лишь на фарси. Заключенных из этой секции тюрьмы дважды в неделю выводили во двор на прогулку, и они ходили полчаса по кругу. Бриться надо было обязательно: надзиратели разрешали отпускать усы, но не бороды.

В коридоре они повстречали еще двух знакомых: консультанта Министерства здравоохранения по вопросам обработки данных господина Тоульяти и Хусейна Пашу, который был финансовым представителем Негхабата в департаменте социального страхования.

Пол и Билл побрились электробритвой, которую передали Соренсон и Джордан. Наступил полдень – время обеда. В стене коридора виднелась ниша, задернутая занавеской. Оттуда заключенные достали и расстелили на полу линолеумные коврики и взяли в руки простенькую посуду. На обед подавали отварной рис с кусочками баранины, хлеб и йогурт, а на третье чай или кока-колу – по выбору. Все уселись на коврики, по-восточному скрестив ноги, и принялись за еду. Пол и Билл, как говорится, поесть не любили, и обед показался им убогим. И все же Билл уплетал с аппетитом – возможно, потому, что все кругом было чисто.

После обеда пришли посетители – иранские адвокаты. Они, к сожалению, и сами не знали, за что взяли под стражу Пола и Билла, как не знали и что будет дальше и как можно помочь им. Состоялся бессвязный тягостный разговор. Пол и Билл ни в чем не верили этим адвокатам, так как именно они говорили Ллойду Бриггсу, что залог не превысит двадцати тысяч долларов. Поэтому встреча с адвокатами им ничего не объяснила и не вселила каких-то надежд.

Остаток дня они просидели в чаттанугской комнате, беседуя с Негхабатом, Тоульяти и Пашой. Пол подробно рассказал о допросе, учиненном им Дэдгаром. Иранские собеседники проявили живейший интерес к тем местам допроса, где упоминались их имена. Доктору Тоульяти Пол объяснил, что его имя выплыло в связи с возможным столкновением интересов. Тоульяти тоже рассказал, что Дэдгар допрашивал его подобным же образом, прежде чем посадить в тюрьму. В разговоре Пол припомнил, что Дэдгар спрашивал его что-то о меморандуме, написанном Пашой. Меморандум не представлял собой ничего необычного для статистики, и никто не подозревал, что из него можно извлечь что-то, из ряда вон выходящее.

Негхабат высказал свои мысли, почему они все оказались в тюрьме. «Шах делает из нас козлов отпущения, – говорил он, – чтобы показать массам, что он на деле искоренит коррупцию, но он взялся за учреждение, где коррупцией и не пахло. В нем искоренять просто нечего, но если он нас освободит, то распишется в собственном бессилии. Если бы он вместо этого присмотрелся к бизнесменам, связанным со строительством, то нашел бы непостижимое число примеров коррупции».

Все эти рассуждения были довольно неопределенными. Негхабат давал только рациональное объяснение. А Пол и Билл хотели конкретности: кто отдал команду искоренять коррупцию, почему выбор пал на Министерство здравоохранения, какой вид коррупции предполагалось разоблачить, где сидят осведомители, которые написали доносы на лиц, взятых теперь под стражу? Негхабат от ответа не то чтобы уклонялся, а просто ничего не отвечал, словно набрал в рот воды. Уклончивость заложена в характере перса – спросите его, что он ел на завтрак, и через десять секунд он заведет философские рассуждения о жизни.

В шесть вечера они вернулись в камеру на ужин. Ужин оказался отвратительным – не более чем остатками от обеда, размешанными в каком-то пойле и размазанными на куске хлеба, да чуть побольше чая.

После ужина смотрели телевизор. Негхабат переводил последние известия. Шах попросил лидера оппозиции Шахпура Бахтиара сформировать гражданское правительство вместо правления генералов, находившихся у власти с ноября. Шахпур, объяснил Негхабат, возглавлял племя бахтиаров и никогда не соглашался сотрудничать с режимом шаха. И тем не менее, вопрос о том, сможет ли правительство Бахтиара положить конец беспорядкам, будет зависеть от позиции аятоллы Хомейни.

Кроме того, шах опроверг слухи, будто уезжает из Ирана.

Билл подумал про себя, что все эти новости обнадеживают. Если Бахтиар станет премьер-министром, то шах останется в стране и наведет порядок. Но все же бунтовщики сохранят, по меньшей мере, свое влияние на управление страной.