Знак шпиона - Троицкий Андрей

Лиссабон, район Граса. 27 октября.

Ранее утро Колчин встретил на заднем сидении подержанного седана «Альфа Ромео». Машина стояла на узкой улочке, застроенной белыми трехэтажными домами, неподалеку от крыльца гостиницы «Сан-Роки», где несколько дней назад, покинув дом матери, остановилась Джейн Уильямс.

На водительском месте сидел Виктор Нестеров, плотный высокий мужчина с длинными каштановыми волосами, поредевшими на висках, и узкой полоской усов. Голову Нестеров смазывал какой-то вонючей дрянью, гелем или чем-то в этом роде, отчего прическа выглядела неряшливой, вьющиеся волосы казались спутанными, висели грязными сосульками. Ко всему прочему он пользовался дорогим и очень модным одеколоном «Рибейре» местного производства с крепким своеобразным запахом, рассчитанным на большого любителя. Так пахнут в жаркий день гниющие морские канаты, лежащие на деревянном причале.

Стояла сухая погода, слишком теплая для конца октября, на небе ни облачка, над Лиссабоном висел циклон, который принесло с Бискайского залива. Колчин маялся и страдал от духоты, переживал легкое похмелье, мечтая о глотке холодного лимонада или пива, но бутылка воды опустела уже давно. Сидеть на протяжении нескольких часов в машине, впитавшей в себя запахи парфюмерной лавки, не самое большое удовольствие. Но приходилось терпеть. Нестеров посмотрел на часы и обернулся назад:

– Пять тридцать утра. Сейчас Филипп Висенти появится, – сказал он. – С минуты на минуту. Он ведь старший мастер в автомастерской, поэтому приходит на работу ни свет, ни заря. Отпирает двери и ворота. Крутится в конторе.

– Будем надеяться, что он не проспит.

Три последние дня Нестеров почти неотлучно дежурил возле гостиницы или мотался по городу, выполняя задание Москвы. Удалось выяснить, что отношения Висенти и Джейн Уильямс не скоротечный романчик, которые ежедневно тысячами вспыхивают и гаснут в южных городах у моря. Это нечто другое. Уильямс и Филипп помолвлены уже полтора года. Время от времени, по крайней мере, пять раз за последний год Уильямс приезжала в Лиссабон на несколько дней, останавливаясь в недорогих гостиницах. Висенти проводил в её номере едва ли не каждую ночь. Мало того, любовники собираются навсегда уехать из Лиссабона, обосноваться в Бразилии, где у Филиппа есть родня, где он может получить работу не хуже той, что имеет здесь.

Эта информация вносила сумятицу, путала карты. Если Уильямс собиралась замуж за другого человека, что связывало её с русским дипломатом Ходаковым? Почему она не прервала с ним интимных отношений? Где логика, где мотивация её действий? Пока ответа не было.

…Впервые Колчин и Нестеров встретились два дня назад, в таверне «Понти-ди-Лима». Летом это заведение битком забито туристами, любителями португальского портвейна и корриды, но поздней осенью, когда сезон боя быков подошел к концу, посетителей не так уж много. Выбрали дальний столик, сделали заказ, присматриваясь друг к другу, начали разговор на общие темы. Нестеров производил впечатление дремучего неухоженного холостяка, любившего говорить о тонкостях обувного производства. Одевался небрежно, в магазинах готового платья, носил не самые модные рубашки. Серый костюм, тесноватый в плечах, выглядел так, будто его пожевала и выплюнула корова. Возможно, так оно и было. Но ботинки Нестеров признавал только шикарные, сшитые на заказ в собственной мастерской.

Прихлопнув первую порцию портвейна, он заглянул под стол и посмотрел на ноги гостя. «Спорю на десять баксов, что на тебе „Хоббс“, – сказал Нестеров. – Шестьдесят английских фунтов пара, да? В точку? Носить такие остроносые ботинки одно мучение. Зато это так по-английски». Обосновавшись в Португалии ещё десять лет назад и открыв скромную мастерскую по пошиву обуви на заказ, он не был раздавлен конкурентами, наоборот, с годами нагулял жирок, расширил дело и так сжился с образом обувщика, что теперь, как показалось Колчину при первой встрече, и сам не знал кто же он такой, разведчик нелегал или модный сапожник.

В таверне царил полумрак. Здесь подавали «феврас», шницели из говядины с кровью или без нее, сдобренные стручковой фасолью и маслом, и белый портвейн, выдержанный шесть долгих лет не в бочках, а в зеленых бутылках толстого стекла.

«В Англии мужские туфли, на заказ, обойдутся как минимум в тысячу фунтов, – сказал Нестеров. – Я имею в виду Джона Лобба, магазин которого расположен на Сейнт Джейм Сквеар. А ждать свою пару придется восемь месяцев». «Говорят, что Лобб – лучший обувщик мира», – возразил Колчин. «Это просто жалкий треп, – Нестеров разлил портвейн в стаканчики. – Это обувь для снобов. Выпускников Итона и Кембриджа, которые вечерами тусуются в закрытых клубах, днем скучают в Министерстве иностранных дел или Сити. И думают только о том, куда бы определить деньги богатого папочки. А я шью ботинки того же качества, даже лучше, всего за неделю. И беру за пару двести пятьдесят баксов. Хорошее предложение? Если ты согласен, прямо сейчас залезу под стол и сниму мерку». «По-моему, я приехал сюда не ботинки шить», – вежливо ответил Колчин. «Я хотел сказать, что это будет подарок, – сказал Нестеров. – Ну, на память». «Тогда не стану возражать», – Колчин выпил портвейн.