Знак шпиона - Троицкий Андрей

В разговоре с заместителем начальника Управления кадров ФСБ он грубо заявил: «Я не привык ковыряться в бумажном мусоре, который сочиняют всякие придурки. Я квалифицированный оперативник, а не хрен в стакане». И был уволен в запас по состоянию здоровья в звании майора.

Устроился в один из столичных банков заместителем начальника службы собственной безопасности, но контора вылетела в трубу, а Черепанов остался не у дел. Последний раз он встречался с коллегами по работе в ФСБ четыре года назад, это была вечеринка в одном из московских ресторанов по случаю профессионального праздника. Один из сослуживцев, подполковник Бабурин, составил рапорт, больше напоминающий донос эпохи тридцатых годов, на имя своего начальника, в котором доложил, что в тот вечер в ресторане Черепанов, затаивший обиду на руководство ФСБ, оскорбительно отзывался о многих оперативных сотрудниках госбезопасности, а также руководителях управлений, которых лично знал по работе. Определения «недоумок», «недоношенный кретин», «дегенерат» оказались самыми мягкими выражениями, которыми он воспользовался.

Черепанов сказал буквально следующее: «Я состоял на службе в органах госбезопасности и всю жизнь чувствовал себя рулоном туалетной бумаги, который до поры до времени держат про запас. Но когда-нибудь начальство использует меня по прямому назначению. Я не питал иллюзий, я знал, что мной просто подотрутся. Так и случилось». Этот рапорт не получил хода, застрял в личном деле. Какой спрос с отставного майора, обиженного на весь белый свет?

Подполковник Беляев встретился с бывшими сослуживцами Дьякова – Черепанова. «На той же ресторанной попойке четырехлетней давности присутствовал и майор СВР Леонид Медников, – доложил Беляев генералу Антипову, закончив изыскания на Лубянке. – Факт второй: Медников и Дьяков знакомы друг с другом уже несколько лет. Медников перешел на работу в Службу внешней разведки из ФСБ, где работал во Втором Главном управлении вместе с нашим клиентом. Далее… Супруги Юрловы, похороненные в лесы под Подольском, были осведомителями, которых завербовал и с которыми работал Черепанов – Дьяков». Мотив убийства, по мнению Беляева, не имеет большого значения. Могло произойти все, что угодно. От личной неприязни до денежных споров. За последние годы Юрловы разбогатели, расширили свою адвокатскую практику, открыли контору в Москве и филиал в Питере, числе их клиентов видные бизнесмены и политики. Можно предположить, что они тяготились сотрудничеством с органами госбезопасности. А Дьяков шантажировал их, угрожал, что раскроет тайную сторону жизни адвокатов перед их коллегами, тянул деньги. Год от года поборы росли. Однажды Юрловы отказались платить, и все кончилось большой кровью.

Дальнейшим ходом поисков Беляев был разочарован. Мать Дьякова – Черепанова скончалась несколько лет назад. Отец, инвалид второй группы, страдающий астмой, глухой на одно ухо старик проживал в тесной квартирке в Медведково. Он не мог вспомнить, когда в последний раз видел сына, то ли три, то ли четыре года назад. Однако время от времени тот напоминает о своем существовании почтовыми переводами. «Без этих денег я бы давно загнулся, – сказал старик Беляеву. – С пенсии я плачу за квартиру, за лекарства. А сдачи хватит, чтобы купить кусок мыла и веревку. И удавиться». Удалось выяснить, что деньги высылали из различных отделений связи Москвы, отправитель пользовался паспортом того же Дьякова. Ниточка оборвалась так и не размотавшись.

С женой Черепанов развелся ещё в то время, когда работал в ФСБ. Елена Георгиевна, экспедитор транспортного агентства, так и не устроила свою личную жизнь, одна воспитывала двенадцатилетнюю дочь Галю. Беляев приехал на квартиру Черепановой на проспекте Вернадского, показал женщине удостоверение сотрудника Управления кадров ФСБ и объяснил, что Черепанову начислена надбавка к пенсии, теперь нужные кое-какие документы, чтобы выправить все бумаги. Но кадровики не могут разыскать бывшего мужа Елены Константиновны.

«К сожалению, ничем не могу вам помочь, – покачала головой Черепанова. – Последний раз Павел появлялся у меня перед прошлым Новым годом. Подарил две с половиной тысячи долларов дочери и сказал, что уезжает надолго. Он просидел у нас весь вечер, чуть не до ночи. Поиграл со Галькой, посмотрел её рисунки, у неё способности к рисованию. Жаль, Гали сейчас нет дома, она милая и добрая девочка. Павел очень любит дочку, ему нравится смотреть её рисунки. Правда, приходит он не часто. Видимо, в последнее время много дел». «Да, дел у него много, – согласился Беляев. – А нельзя мне взглянуть на рисунки вашей дочери? Мне тоже нравится, как дети рисуют. У них свой очень светлый взгляд на мир».