Вдова аятоллы - Вилье Жерар де

— Ничего, — вздохнул Эмиль Кауфман. — Она не совершила никакого преступления. Напротив, она жертва. Мы можем действовать только с целью ее защиты. И то лишь в том случае, если она об этом просит...

— Чего, по-видимому, нет...

Кауфман снова замолчал. Вертолеты продолжали кружить в ясном небе Манхэттена, и Малко рассеянно следил за их пируэтами, заинтригованный рассказом собеседника.

— Насколько я понимаю, — сказал он, — убийцы и жертва исчезли. Вам нужен волшебный кристалл, чтобы их найти... Вы не догадываетесь, почему эта молодая женщина спряталась от вас?

Американец задумался.

— Есть два предположения. Она или не чувствовала себя в безопасности, или же решила договориться с теми, кто ей угрожает.

— Объясните-ка мне, — проговорил Малко. — Я не знал, что «Компания» стала филантропической организацией, приходящей на помощь всем, кто подвергается угрозам. Если эта молодая вдова от вас ничего не требует, почему же вы так надсаживаетесь, чтобы ее защитить? Я-то думал, что у вас денег в обрез.

Его собеседник слабо улыбнулся и нагнулся к своей чашке с кофе.

— Я вам еще не все сказал, — признался он. — С определенного времени мы интересуемся этой особой, и нам было бы неприятно, если бы с ней что-нибудь произошло. А то, что случилось недавно, доказывает, что иранцы готовы проделать такую же глупость, какую алжирцы сотворили с Мохаммедом Хиддером. Иначе говоря — ликвидировать Шарнилар Хасани, даже если они в результате потеряют свои деньги.

— Но вы же не потребуете ее доллары в обмен на ее защиту? Обычно этим занимается мафия.

Эмиль Кауфман возмущенно замотал головой.

— Конечно, нет! Но речь идет не только о деньгах. Кроме долларов, ее муж спрятал много документов, касающихся закупок оружия Ираном, Это довольно темные истории. Почти все окружение Хомейни замешано во всевозможных махинациях. Кто больше украдет. Нам было бы интересно иметь информацию по этому поводу...

— Вы хотите ее шантажировать? — спросил Малко.

И снова Кауфман принял обиженный вид. В «Компании» слово «шантаж» произносить было не принято. Здесь «договаривались»... Так же, как здесь не убивали. Только «в случае крайней необходимости» «пресекали активность» такого-то...

— Мы могли бы, возможно, таким образом повлиять на иранские правящие круги, если бы, к примеру, снова возник такой конфликт, как история с заложниками, — сказал он. — Речь бы шла о спасении человеческих жизней.

Образ простодушной честности словно возник в воздухе и торжественно удалился. Ну, если все это нужно во имя правого дела...

— И кроме того, — продолжал Кауфман, — мы уверены, что некоторые американцы, несмотря на эмбарго, продолжают поставлять окольными путями военное снаряжение Ирану. Нам также хотелось бы узнать об этом побольше. Речь, следовательно, идет о том, чтобы убедить Шарнилар Хасани предоставить нам документы, которые у нее находятся, в обмен на защиту от ее врагов.

— И вы можете дать ей такое обещание?

— Да, разумеется.

Малко попытался взглянуть в глаза своего собеседника, который упорно смотрел в сторону.

— Сдержать его — это уже другое дело. Вы, как и я, знаете: чтобы гарантировать ей стопроцентную защиту, потребовалось бы закрыть ее в клетку из бронированного стекла в подвалах Форт-Нокса. Иными словами, вы собираетесь ее одурачить. Вы получите свои документы, а она даст себя спокойненько убрать.

Воцарилось молчание. Представитель ЦРУ принялся старательно лепить шарик из хлеба.

— Может быть, вы и правы, — сказал он, — но высшие интересы страны требуют от нас сделать все, чтобы добыть эти документы.

Малко адресовал ему обескураживающую улыбку.

— Высшие интересы моей совести требуют, чтобы я не впутывался в эту историю. Мне нужны деньги для моего замка, но я не пошлю эту женщину на верную смерть ради вашего удовольствия.

— В любом случае они убьют ее...

— А может быть, и нет. Если они довольствовались тем, что вырвали у нее один глаз, значит, они по-иному смотрят на эту проблему. Они не сумасшедшие. Ее единственный шанс — это противостоять им. Если она умрет, то они уже ничего больше не достигнут. Поэтому им нужно запугать ее, чтобы сломить.

Эмиль Кауфман беспомощно развел руками.

— Возможно. Что же вы предлагаете в таком случае?

Малко задумался. С одной стороны, ему хотелось увидеть эту божественную особу, связанную со столь мрачной историей, но он понимал замыслы ЦРУ и остерегался ввязываться в ту игру, о которой говорил собеседник. Тут обычно не было никаких барьеров, все удары были разрешены, никогда не говорилась полная правда, даже руководителю операции. А в конце всегда можно будет найти повод для извинений...