Досье Кеннеди - Вилье Жерар де

Мариза так пристально посмотрела на Малко, что он поднял голову.

— В конце концов вы ухлопаете меня так же, как котика?

Малко пожал плечами.

— Не говорите глупостей.

Она безнадежно вздохнула.

— Если не вы, то кто-нибудь другой. Я ведь не дура. Может, вы бывали в Далласе и помните танцовщицу Джаду и кабаре Джека Руби? Она была моей подружкой. После истории с Кеннеди и Освальдом Джада смоталась в Нью-Йорк. Ей было так страшно, что она оставила свой шикарный белый «кадиллак» со всеми чемоданами прямо на стоянке посреди Далласа. Так вот: через три месяца ее нашли задохнувшейся в квартире. Сказали — забыла закрыть газ. А она в кухню вообще никогда не заходила, так как не только не ела дома, но даже кофе не пила.

Малко промолчал. Он знал, что Мариза права. Участники этого дьявольского спектакля один за другим гибли от рук некоей невидимой и неумолимой силы.

Он сел на подлокотник ее кресла и положил Маризе руку на плечо.

— Говорю вам еще раз: пока вы здесь — вам ничто не угрожает. Клянусь.

Зазвонил телефон. Голос Стефана Грельски был как никогда хриплым и отрывистым.

— Ну что? — только и спросил он.

— Ваше лекарство уже в пути.

Грельски так тяжело вздохнул, что Малко даже пожалел его.

— Вы готовы выполнить свою часть контракта? — продолжал Малко.

— Не волнуйтесь, — сказал Грельски. — Я свое слово держу. Потом вы постараетесь меня убрать, — безучастно добавил он, — когда убедитесь, что я вас не обманул. Если, конечно, эта скотина Ференц не найдет меня раньше вас. Тогда вы, небось, расстроитесь, а? Ладно. Товар получите завтра в шесть.

— Что ж, надеюсь.

— Знаете спортивный комплекс «Нойвальдег»?

— Да.

— Буду ждать вас на углу дороги, которая поворачивает на Шлосс-Шварценберг. Приезжайте один. Согласны?

— Согласен.

Грельски повесил трубку. Мариза испуганно посмотрела на Малко.

— Я узнала его голос. Это он убил Сержа. Он приедет сюда?

— Сюда он больше никогда не приедет, — ответил Малко. — И вообще неизвестно, долго ли он еще проживет.

Это, похоже, не утешило Маризу, расспросы прекратились.

— Идите спать, — мягко сказал Малко. — Мне нужно позвонить.

Мариза послушно удалилась. Малко позвонил фон Хазелю, и они обсудили последние детали: прежде чем ехать на встречу, Малко зайдет в посольство и заберет там лекарство.

— А что если он попытается нас обмануть? — предположил Курт.

— Не думаю, — сказал Малко. — Он загнан в угол и к тому же страшно зол на своих бывших шефов. Только прошу вас: не показывайтесь ему на глаза до совершения сделки.

— Ладно, — нехотя сказал Курт. — До завтра. Малко попробовал позвонить Александре. Ответа не последовало, хотя он точно знал, что она дома.

Огорченный и раздосадованный, Малко пошел спать.

Нойвальдеггер штрассе была скользкой, как каток, к тому же дорога шла в гору. Малко доехал до поворота на Дюрнбах. Здесь и начиналась та самая дорога на Шлосс-Шварценберг. Малко развернулся у большой трансформаторной будки и стал капотом к дороге. Отсюда хорошо просматривались все три направления.

Начинало темнеть. Малко не стал глушить двигатель, чтобы сохранить тепло. На дворе было не меньше десяти градусов мороза.

В четверть седьмого Грельски еще не появился. У Малко начало зарождаться нехорошее предчувствие. Он машинально посмотрел на коробку с лекарствами, лежавшую на заднем сиденье.

Мимо «ягуара» проехал городской автобус, оставляя на снегу темную полосу от сгоревшего дизельного топлива. Малко посмотрел на часы: шесть двадцать. Со Стефаном Грельски что-то случилось. Ведь эта встреча была для него слишком важной, чтобы он мог позволить себе пропустить ее.

Внезапно из-за поворота показались фары легкового автомобиля. Он ехал медленно и неуверенно. Вскоре Малко узнал «мерседес» Грельски. «Мерседес» съехал с дороги, резко затормозил, и его слегка занесло. Сквозь лобовое стекло Малко увидел напряженное лицо Стефана Грельски. Автобус уже скрылся из виду. Других машин поблизости не было.

Малко выбрался из «ягуара» и направился к «мерседесу», засунув руки в карманы кашемирового пальто.

Стефан сидел, уронив голову на руль. Впервые за все время Малко заметил в его черной шевелюре седые волоски. Когда дверца открылась, Грельски поднял голову. Он был бледен как мел; глаза слезились от недосыпания. Малко сел рядом с ним на сиденье.