Героин из Вьентьяна - Вилье Жерар де

В такие минуты она не выносила ни малейшего прикосновения. И чтобы не закричать от полноты наслаждения, ей пришлось изо всех сил прикусить губу.

Постепенно дыхание ее выровнялось. Лаоска же продолжала гладить ее мускулистые бедра сквозь ткань брюк.

Со странным ощущением Синтия открыла глаза. Впервые она не чувствовала себя полностью удовлетворенной. Хотя партнерша ее была само совершенство. Подчиняясь обостренному инстинкту влюбленной женщины, она встревоженно спросила Синтию:

– Вам не понравилось?

Она никогда не решалась обращаться к ней на «ты».

Синтия затянула застежку-молнию.

– Напротив, – сказала она совершенно искренно, – это было чудесно.

Но как ни злилась на себя хозяйка бара, она не могла не обращаться мыслями к человеку с золотистыми глазами.

Она испытывала сильнейшее желание ощутить в себе мужскую плоть, потребность в грубом насилии, в мужском теле, приникшем к ее груди. Ее партнерша, по-прежнему обеспокоенная, все еще прижималась к ней.

– Завтра вечером?

– Я подумаю, – ответила Синтия.

Она позвала Конфуция и продолжила прогулку. До сегодняшнего вечера мимолетные объятия у ствола пальмы в тени набережной Фангум ее полностью удовлетворяли. Она и не задумывалась, объяснялось ли ее возбуждение искусством партнерши либо остротой ситуации.

Замерев в тени, девушка смотрела вслед Синтии. Они встретились в этом месте случайно и ни разу еще по-настоящему не поговорили. Ее сердце переполнялось гордостью при мысли, что только одна она знала секрет этой женщины, которую вожделели все мужчины Вьентьяна. Она, маленькая скромная секретарша в посольстве Северного Вьетнама.

* * *

Словно по команде все посетители кабачка повернули головы в сторону европейцев, пересекавших танцевальную площадку и направлявшихся к своему столу. Кроме Малко и Джима Дафа, во «Вьенг-Ратри» не было ни одного иностранца. За стойкой бара, рядом с филиппинским оркестром, болтали в ожидании партнеров несколько лаосских платных танцовщиц.

У Малко вдруг возникло странное ощущение, будто он невидимка. Он не чувствовал враждебности по отношению к себе, это было скорее полное безразличие. Им не следовало приходить. Менее впечатлительный Джим фыркнул, не испытывая ни малейшего смущения, и углубился в созерцание ножек своей соседки.

«Вьенг-Ратри» стоял рядом с узкой насыпной дорогой напротив свайного бидонвиля, к востоку от проспекта Лан-Ксанг. Поблизости возвышалась ухоженная вьетнамская пагода. Банановая роща, окружавшая «Вьенг-Ратри», придавала ему некоторую таинственность. Это было двухэтажное здание с облупившимися стенами и зелеными ставнями. Старый кондиционер гнал теплый воздух в зал, где три парочки целомудренно танцевали медленный фокстрот. К ним с явной ленцой подошел официант, и Джим Даф, не спрашивая Малко, заказал два скотча.

– Публика здесь собирается церемонная, – заметил он и обвел снисходительным взглядом зал. – Почти все они лаосцы со своими подружками, если не считать нескольких китайцев. Иностранцы бывают редко. Но это единственный кабачок, который открыт после комендантского часа и где путаны не пристают к посетителям...

Малко посмотрел на шеренгу девочек, стоящих у стойки.

– Действительно, они на нас не бросаются. Американец сделал красноречивый жест.

– О, если вы им понравитесь, вы можете выбрать любую. Но они предпочитают все же китайцев, которые их содержат. Или лаосцев... Посмотрите на того толстяка в конце зала, с девицей в красном. Это полковник, получающий сто тысяч кипов в месяц^[5]. И все же он здесь каждый вечер. И как-то выкручивается. Но они очень любят, чтобы все оставалось между ними.

Джим Даф опорожнил свой стакан и поставил его на стол.

– Вы знаете, Синтия сводит меня с ума, – сказал он. – Она уже выставила меня на тысячу долларов.

– И зачем же вы ей поддаетесь?

Джим издал какой-то нечленораздельный звук и склонился к Малко через стол.

– Потому что я испытываю дикое желание поцеловать ее. В «Эр-Америке» нет ни одного пилота, который не пытался бы за ней приударить. Но она и рта не дает им раскрыть. Хотя у нее, похоже, нет хахаля. Никого. Один Конфуций. Однажды вечером я предложил ей пятьсот долларов за одну ночь. И положил деньги на стоику. Она взяла их и разорвала в клочья. Я чуть не спятил. Тогда-то она и сказала, что готова дать мне шанс. Партию в покер. Правда, предупредила, что умеет плутовать и что мне никогда не выиграть.