Коварная соблазнительница - Вилье Жерар де

При виде странной сцены на лице портье появилось изумление. Отец Мельник мило улыбнулся и произнес по-хорватски:

– Пусть Господь возьмет вас под свою защиту.

Портье стал белым, как мрамор.

Через несколько минут святой отец укладывал Виганта в такси, дверца которого была услужливо открыта, как это делается повсюду в Дании.

Вигант что-то проворчал, но не очнулся.

– Вперед! – приказал святой отец. – Я очень спешу.

При этих словах он стал обходить машину, чтобы сесть рядом с неподвижным телом, и неожиданно столкнулся с самим Борисом Савченко. Засунув руки в карманы, тот смотрел на Мельника с нескрываемым отвращением.

– Что здесь происходит? Вытаскивайте его немедленно из машины.

Рука Мельника по привычке потянулась к поясу. Убить коммуниста – значит заслужить полное прощение грехов.

Водитель такси благоразумно ждал развязки. Борис почувствовал опасность. Он отпрянул назад, его рука наполовину высунулась из кармана. Мельник заметил блеснувший металл пистолета.

– Еще одно неловкое движение – и вы получите пулю в каждое колено, придется ездить на коляске всю оставшуюся жизнь.

Сказанные спокойным тоном, такие слова заставляют задуматься. Пастырь не убрал руки с пояса, но уже больше не двигался.

– Я не желаю зла нашему общему другу. Он нужен мне исключительно для небольшой формальности. На все уйдет не более суток, и затем вы получите его обратно.

Борис вежливо, но холодно улыбнулся:

– Не считайте меня за идиота. Я даже не знаю, настоящий ли вы священник. Но кто бы вы ни были на самом деле, верните Отто на место и идите себе с Богом.

– Иначе...

– Иначе я сделаю то, о чем предупредил. Хотя вы и без того поступаете очень глупо. Датчане настигли бы вас уже через час.

Это было неправдой. Оба «гориллы» отправились на продолжительную утреннюю прогулку без излишнего беспокойства.

Никогда еще отец Мельник не проклинал себя за то, что не укокошил русского раньше. Теперь эта тварь не спустит с Виганта глаз. Опустив плечи, он гордо произнес:

– Забирайте его, коммунистическая сволочь. Гореть вам всем в аду синим пламенем.

Сделав вид, что возвращается в отель, он подставил ногу и резко толкнул Бориса в плечо. Потеряв равновесие, тот тяжело упал на мостовую. Мельник замахнулся ногой, умоляя Господа, чтобы удар пришелся по жизненно важной части тела. Борис успел перевернуться, и Мельник промахнулся. В ту же секунду над ухом Мельника раздался сухой треск, словно что-то разорвалось у него прямо над головой. На пистолет был надет глушитель. Все произошло настолько быстро, что водитель такси не успел даже обернуться.

Борис Савченко медленно поднялся и, подойдя к Мельнику, ударил его рукояткой пистолета в живот. Согнувшись, святой отец испустил хриплый стон.

– Ни шагу больше, или вы расстанетесь с жизнью.

Борис подошел к машине, где Вигант, слабо стоная, медленно приходил в себя. Борис вытащил его из машины. Голова Виганта ударилась о косяк, и от этого он полностью пришел в себя. Поддерживая за подмышки, Борис увел его назад в отель.

Ошеломленный водитель такси вышел и замер перед согнувшимся священником.

– Вам плохо, святой отец? – спросил он по-датски.

– Я вырву этой скотине глаза, – по-хорватски ответил Мельник.

Оба улыбнулись, прекрасно поняв друг друга.

В этот момент на пороге отеля появился Кризантем. Подравшийся с Борисом человек мог быть ему только симпатичен. Он подошел к Мельнику и принялся стряхивать с того пыль.

Восхищенный таким почтением, отец Мельник сунул водителю банкноту и оперся на плечо Кризантема.

– На меня напал каналья коммунист... Пойдемте со мной, я угощу вас стаканом вина.

Кризантем не осмелился отказаться от предложения. Они уселись за столик в крошечном баре отеля.

Выпив залпом свое вино, отец Мельник опрокинул в рот и стакан Кризантема. Согревшись от алкоголя, он посмотрел на турка с возрастающей симпатией. Вино придало его настроению лирическую окраску.

– Дорогой мой, – обратился он к собеседнику, поглаживая шелк сутаны, – как жаль, что мы проиграли войну. Этих сволочей коммунистов больше бы не существовало. Видели бы вы, как в Югославии мы сжигали мерзавцев на костре во имя истинной веры...

Глаза Кризантема заблестели. Как порядочный турок, он считал нормальным время от времени истреблять армян. Наверное, поэтому специалист по погромам и вызвал в нем милые сердцу воспоминания.