Блондинка из Претории - Вилье Жерар де

Лиль неторопливо возвратился к своему «бакки». Когда он достиг перекрестка улиц Нейрере Драйв и Нотвейн-роуд, позолоченный купол мечети уже ярко блестел под лучами солнца. Метис чувствовал себя умиротворенным. Он с удовольствием подумал о южноафриканце, давшем ему возможность насладиться. Решительно все белые были болванами.

— Это все тот же мерзавец Лиль! — буквально взорвался Ферди. — Я с него шкуру сдеру.

Южноафриканский полковник, казалось, постарел на добрый десяток лет; у него под глазами обозначилась синева, он как-то сгорбился, подбородок у него втянулся. Малко попытался забыть то, что ему довелось увидеть. Ботсванская полиция сообщила им о случившемся с Йоханной два часа тому назад. После поездки с целью опознания трупа они заперлись в номере гостиницы, перебирая в уме свои мрачные мысли.

— Вы действительно считаете, что это Лиль? — спросил Малко полковника.

— В этом я более чем уверен, — уже спокойнее ответил Ферди. — Я свалял дурака. И я также уверен, что Джо Гродно находится в Габороне. И они замышляют что-то очень серьезное.

— Вы правы, — заметил Малко. — Именно об этом свидетельствует вмешательство советских. Но что мы можем сделать сейчас?

— Я останусь здесь, пока не заполучу шкуру этого мерзавца. Ван Хаах согласен со мною в этом; в данный момент он пытается получить необходимую информацию о деятельности АНК через своих осведомителей в местной полиции.

— Мы их стесняем! — произнес Малко. — Следовательно, они предпримут против нас еще что-нибудь...

Ферди приподнял голову и взглянул ему в глаза:

— Если бы это было так! На этот раз мы расплатимся с ними сполна. Заеду сейчас к ван Хааху. Затем присоединюсь к вам в этом номере гостиницы.

Джо Гродно вылез из «мерседеса» с затемненными стеклами, остановленного им во дворе советского посольства. Он не очень-то любил подобный риск, но его визит для выражения соболезнования был просто-напросто необходим. Кончина блестящего офицера КГБ, капитана Устинова, серьезно затрагивала его собственную ответственность.

Резидент КГБ Виктор Горбачев поджидал Джо Гродно на крыльце. Обменявшись приветствиями, они вдвоем направились в кондиционированный кабинет, украшенный портретом Черненко, и там уже по-братски обнялись. Они выпили по чашечке горячего чаю, съев при этом немного печенья. Резидент был молодым полковником и прежде немало слышал о Джо Гродно, поистине колоссальную работу которого он уважал. Однако донесение, только что направленное им в Москву, грозило отрицательно отразиться на его карьере. Гродно тут же «атаковал» его:

— Товарищ полковник, — сказал он, — я глубоко сожалею о смерти нашего товарища Григория Устинова. За этот страшный, роковой исход предпринятых мною действий я несу ответственность.

Резидент успокоительно слегка махнул правой рукой.

— Товарищ, мы находимся в состоянии войны. Капитан Устинов погиб как герой. Он будет похоронен на нашей родине со всеми почестями, которые должно воздать ему за самопожертвование.

Они снова выпили по чашечке чаю.

— Как у вас с этим делом? — спросил советский.

— Ждем немку и тех, кто должен вернуться назад со взрывчаткой, — объяснил Джо Гродно. — Они запаздывают. Нашу диверсионную сеть «зацепили» южноафриканские спецслужбы, и провал нашей последней операции делает переход через границу весьма опасным. Это в целом досадная ситуация, ибо я вынужден рисковать. Увы, я не могу уйти отсюда до прибытия Гудрун Тиндорф.

— Понимаю, — произнес советский. — Кстати, это ваши люди убили южноафриканку?..

— Да.

Резидент качнул головой, погрыз кусочек печенья и спросил:

— Разве следовало действовать... так жестоко?

Джо Гродно ожидал подобного вопроса. Советские не очень любили необоснованного насилия. Особенно в деле, в котором они были замешаны.

— Товарищ, — терпеливо объяснил литовец, — мы находимся в Африке, и нам никогда не удастся полностью контролировать то, что делают негры. Это похищение было ошибкой. Но в интересах дела не могло быть и речи, чтобы отпустить эту женщину, узнавшую кое-что о нас.

— Вы могли бы задержать ее на некоторое время, а потом, по завершении вашей операции, освободить, — мягко заметил резидент.

— Это было бы крайне рискованно. Южноафриканцы оказали бы страшнейшее давление на ботсванцев, чтобы вызволить эту женщину из наших рук. И тогда ботсванские власти могли принудить нас освободить ее. При такой альтернативе я предпочел использовать эту женщину, чтобы отбить у южноафриканских агентов всякую охоту оставаться здесь.