Вдова аятоллы - Вилье Жерар де

* * *

Здание небольшого аэровокзала Сент-Томаса, похожего на барак военного лагеря, заполняла возбужденная толпа. По причине пресловутой «дерегламентации» все рейсы прибывали и отбывали со значительным опозданием, заставляя томиться в ожидании сотни пассажиров. Носильщики отсутствовали, внутри бесконечных коридоров царили хаос и тропическая влажная жара, а снаружи выстроились вереницы маршрутных такси. Малко всматривался в пассажиров, спускавшихся с только что приземлившегося «Боинга-727».

— Вот она! — объявил он.

Крис Джонс и Милтон Брабек непрестанно обводили взглядом толпу, высматривая подозрительные лица. Но никаких признаков присутствия иранцев не было видно.

Белая яхта не появлялась, но ее обитатели могли прятаться на острове, за Шарнилар могли следить, сопровождая из Цюриха. Она показалась в конце длинного деревянного туннеля, похожего на рудничную штольню и ведущего с летного поля в здание аэровокзала. Как всегда, она выглядела великолепно. Ее черная повязка привлекала всеобщее внимание. Однако меньше, чем ее платье с пуговицами спереди, три из которых были расстегнуты, открывая стройные матовые ноги.

— Малко!

Она обвила руками его шею под взглядами шокированных монахинь из Армии Спасения, которые сразу же принялись молиться за спасение ее души. Через три минуты они вышли к машине, взятой напрокат, Крис сел за руль, и они помчались в сторону Шарлотты-Амалии. «Экскалибур» ждал их у дока, и они сразу же отплыли на парусник, где было безопаснее, чем в отеле. Мэнди и Шаба должны были также вернуться на судно в течение дня.

В машине никто не сказал ни слова. Милтон все время поворачивался и смотрел назад. Шарнилар, казалось, похудела, лицо с небрежным макияжем осунулось. Она держала Малко за руку и сжимала ее время от времени, как больной, пытающийся найти хоть немного утешения.

Едва оказавшись в своей каюте, она открыла сумочку и бросила на постель толстый коричневый пакет.

— Держи, — сказала она, — и отдай твоим друзьям.

Малко посмотрел на конверт, но не взял его.

— Ты знаешь, — проговорил он, — что если процесс начнется, назад хода не будет. Когда ЦРУ получит то, что ему нужно, оно выбросит тебя, как выжатый лимон. Я их знаю, они не разводят сантиментов.

— Не сомневаюсь, — сказала она. — А пока у меня есть достаточно денег, чтобы нанять телохранителей. И есть ты.

Снова она прижалась к нему всем телом, поцеловав в шею. От нее исходил тонкий запах духов.

— Я не смогу быть вечно с тобою, — заметил Малко. — Здесь у нас короткий отдых.

— Даже если я тебе заплачу? — насмешливо спросила она.

Малко был не уверен, действительно ли она шутит. На минуту у него мелькнула мысль, не изменить ли свою жизнь, но потом он вернулся на землю.

— Что произошло в Цюрихе? — спросил он.

Шарнилар с сожалением отстранилась от него, села на постель, зажгла сигарету и сказала усталым голосом:

— То, что я и предполагала. Я взяла документы из банка. На другой день мне позвонили от Джона Бёрча. Я проверила по телефону у него. Он дал мне зеленый свет. Я встретилась с одним мужчиной в отеле «Дольдер». Я даже не знаю, останавливался ли он в этой гостинице.

— Это был иранец?

— Мне так показалось, но он очень хорошо говорил по-английски. Он мне сказал, что положит конец нашему спору и что я могу оставить себе деньги. Что я могу даже получить визу в Иран...

— Чтобы там тебя немедленно повесили, — вставил Малко.

Они уже устроили такую штуку с братом генерала Овесси. Аятолла Хомейни освободил генерала во имя «великого и милосердного Аллаха». Тот поехал в Париж, чтобы встретиться там с прятавшимся братом. Но убийцы отправились за ним, выследили и убили обоих...

— Короче говоря, — сказала Шарнилар, — я была довольна, что весь этот кошмар кончился. Впервые я спокойно уснула. Но на другой день мне позвонили из моего банка: уже в девять часов адвокаты Хомейни явились туда с обращением в суд, чтобы блокировать мои счета, обвиняя меня в хищении средств у Иранской революции... Я смогла устранить ближайшую угрозу, но те не остановятся. Они хотят оставить меня на соломе...

Малко слушал ее, не удивляясь. Это было похоже на иранцев. Он уже познакомился с их коварством. На персидском языке слово «фарда», которое переводится как «завтра», на самом деле означает «никогда». Шарнилар подняла конверт с документами, протянула ему и сказала:

— Возьми.