Болгарский след - Вилье Жерар де

Он осмотрелся. Что бы еще придумать? Идею подсказал запах виски из разбитой бутылки. Он взял полную бутылку в картонной коробке, отвинтил пробку, понюхал.

— А это хорошо пахнет! А?

Подойдя к креслу, он стал поливать из бутылки Алоиса Картнера. Тот принюхивался, ничего не понимая. Когда кончилась одна, болгарин взял вторую. Потом вынул зажигалку.

Наклонившись к Картнеру, он произнес:

— Ты видел горящие шашлыки? Если не скажешь, где Клаус, то я сделаю из тебя шашлык с виски.

Охваченный ужасом, Алоис Картнер закрыл глаза, чтобы не видеть пламени зажигалки, которое трепетало у него перед лицом.

Глава 18

Сидя за пианино, Федор Сторамов играл старинную русскую мелодию. В этот момент вошел Малко в сопровождении Самии. Она несла сумку с принадлежностями для грима. Редкие волосы и толстые щеки придавали генералу вид доброго дедушки. Он перестал играть и посмотрел на Самию.

— Добрый день.

— Добрый день, — ответила Самия. — Я столько изучала ваше лицо, что мне кажется, будто мы с вами давно знакомы.

Она вышла, чтобы помыть руки. Генерал сразу же тревожно спросил:

— Ну как, паспорт у вас?

— У меня. Но по моим следам идет Эмиль.

Глаза генерала тревожно блеснули.

— Это серьезно?

Малко рассказал, что произошло у Алоиса Картнера, а также что он сделал потом.

— Браво! — радостно прокомментировал генерал. — Надо же, эти дураки так и не схватили его! В таком маленьком городе, как София... Будем надеяться, что на этот раз они будут более расторопными. Иначе...

Генерал пожал плечами.

— Ну да ладно! Покажите мне паспорт.

Малко достал паспорт и протянул ему. Сторамов полистал, страница за страницей, посмотрел на свет, похрустел бумагой. Потом поднял голову с удовлетворенным видом.

— Хорошо. Какое мы поставим имя?

— Вы можете выбрать сами.

— А что вы предложите?

— Омар Румели. И ваш год рождения. Место рождения — Анкара.

— Прекрасно.

Из кухни Сильвана крикнула:

— Борщ готов. Кто желает отведать?

— Прекрасно! — ответил генерал.

Сложилась действительно семейная обстановка. Малко казалось, что все это сон. Если бы еще не Эмиль Боровой...

Самия Сидани появилась с тарелкой борща:

— Управлюсь с борщом, и за работу.

Малко посмотрел на часы. Примерно через пять часов они взлетят рейсом на Вену. Если все будет хорошо.

Алоис Картнер приоткрыл глаз и увидел перед лицом пламя зажигалки. Он пытался убедить себя, что Эмиль Боровой блефует. Болгарин был спокоен. Зажигалка все больше и больше разогревала ему пальцы. Насколько можно верить угрозе? В конце концов виски — это не спирт...

— Итак? — повторил Эмиль.

Австриец поднял затуманенный взгляд: пары спирта начали действовать. Он чувствовал себя навеселе. Его большие глаза блеснули гневом.

— Пошел бы ты к чертовой матери! — неожиданно проговорил он.

Одновременно он встал, решив любой ценой выйти на улицу. Теперь он понял, что его мучитель не рискнет применять оружие. Эмиль увидел выросшую перед ним огромную массу. Большой живот стал надвигаться на него. Машинально он нанес удар правой рукой, забыв, что держит в ней зажженную зажигалку. Послышался легкий треск, и Алоис Картнер занялся огнем.

В течение нескольких секунд по его одежде пробегали маленькие огоньки, которые постепенно превратились в пламя. Охваченный огнем австриец испустил дикий крик, стал стучать по одежде, упал на колени, задыхаясь. Вскоре он превратился в костер, Загорелась нейлоновая рубашка. Он открыл рот, пытаясь закричать, но не услышал собственного голоса.

Эмиль Боровой отпрянул и с ужасом наблюдал за происходящим. Он никогда не поверил бы, что виски может так гореть. Толстяк лежал на боку и стонал. Огонь по-прежнему бушевал и мало-помалу перекинулся на занавески. Эмиль Боровой выскочил из агентства. Когда он подбежал к машине, пламя уже виднелось в окна и привлекло внимание проходившего мимо милиционера. Сжав зубы, болгарин газанул и тронулся вслед за проезжающим ЗИМом.

Таким образом, он сжег свою последнюю надежду. Он ехал, машинально обходя машины, и напряженно искал выхода. Объезжая площадь Ленина, он заметил старую церковь. В его памяти сразу же всплыл собор Александра Невского, хранилище икон, художник, которому он передавал послание для Клауса. Он нажал на газ.

Судьба, казалось, снова улыбнулась ему.

В полном молчании Самия Сидани покрывала голову Федора Сторамова специальным клеем, который должен был удерживать парик с черными волосами. Советский генерал, положив «Токарев» на колени, следил за процессом преобразования в зеркале, стоящем на пианино.