Смерть на брудершафт (фильма 5-6) - Акунин Борис

– На коньяке? – с интересом переспросил подпоручик. – А вам на службу разве не надо?

– Я птаха вольная. – Афанасий Никитич подмигнул. – Может, я поехал полковые бани инспектировать? Поди меня проверь. Ну что, переместимся в приватную обстановку?

– С удовольствием. Только навещу некое место…

В умывальной Романов крепко взял Калинкина за локоть.

– Банщик сделал ход. С какой целью, пока непонятно. Иду к нему. Возможно, хочет меня добить, ночью-то у них не вышло. Не перебивай, про это после расскажу! – цыкнул он на прапорщика. – Хотя вряд ли будет он меня кончать. Не стал бы уводить при таком количестве свидетелей. Скорее всего, попытается напоить и что-нибудь выведать. Но ты на всякий случай прикрывай. Следовать за нами не нужно. Где живет Петренко, ты знаешь. Скажи Сливе, чтобы разыскал Учительницу. Она или у себя, или… В общем, пусть из-под земли достанет. Семен тут все тропки-дорожки знает. Найдет.

Видя, что Вася собирается спорить, Алексей прибавил:

– Я тебе потом обрисую, что за фигура эта Мавка, жених хренов!

– Не утруждайтесь, господин подпоручик. Я гадостям про нее все равно не поверю. И унтер-офицеру ничего такого передавать не стану!

Препираться с ним было некогда. Романов процедил сквозь зубы, холодно:

– Прапорщик, это боевой приказ. Невыполнение равнозначно измене. Выполняйте!

Стерев с лица эмоции, Вася кинул руку к козырьку:

– Слушаюсь!

– Ну то-то.

Собутыльники

Не была у него Учительница. К такому выводу Алексей пришел, наблюдая за поведением Банщика. Если б была и рассказала о событиях ночи, Петренко не действовал бы так грубо, в лоб. Он вел себя с контрразведчиком, будто с законченным идиотом. Это очень хорошо. И что Мавка, очевидно, приняла сделанное предложение о сотрудничестве, тоже отлично.

Эти мысли не мешали подпоручику участвовать в разговоре, тем более что болтал в основном милейший Афанасий Никитич. Он был сущим кладезем полезных и любопытных сведений о Русиновке, ее обитателях и офицерах гарнизона.

Хата у него внутри оказалась хоть и скромно обставленная, но опрятная, даже с определенным уютом. И стол был накрыт заранее: круг полукопченой колбасы, козий сыр, зеленый лук, вареные яйца, коробка сардин и, конечно, пузатый графин.

– Смородиновая, – похвастал хозяин и в два счета наполнил рюмки. – Ну, за знакомство.

– И плодотворное сотрудничество, – с нажимом подхватил Романов, как бы намекая, что отныне считает прапорщика своим информатором.

– За это с дорогой душой, – очень серьезно и с искренним чувством согласился Банщик.

Опрокинул настойку залпом.

А Романов, изображая неуклюжесть, свою задел рукавом. Черт его знает, Петренку. Не подсыпал ли на донышко отравы?

– Ах, беда! Драгоценная влага утекает! – заполошился подпоручик, скорбно глядя на стекающий по клеенке ручеек. Рюмка раскололась надвое.

– На счастье, – успокоил его хозяин. – Только налить больше некуда. У меня их две всего.

– Давайте из одной, по очереди, – предложил Алексей. – Раз уж вы теперь мой сотрудник.

– С одним условием. – Петренко с шутливой строгостью поднял ладонь. – Коли выпьем на брудершафт. Лакать из одной рюмки – все равно что побрататься.

Поцеловались. Романов выпил, закусил. Делая вид, что ковыряет в зубах, проглотил таблетку от опьянения.

– Ты первый приличный человек, Афоня, кого я встретил в этой клоаке.

– Выпьем за это.

После третьей сняли портупеи и кителя. После пятой Романов запел «Выхожу один я на дорогу».

Петренко слушал, пригорюнившись. Даже слезу смахнул.

– Ох, и голос у тебя, Лёша. Собинов!

– Нет, у Собинова тенор, – с достоинством возразил подпоручик. – А у меня баритон. Меня, если хочешь знать, в оперу звали.

– А «Сладкие грезы любви» можешь? Моя любимая.

– Могу. Хотя ее лучше басом.

Запел «О, где же вы дни любви». Афанасий Никитич не выдержал, стал подпевать. С ходу изобрел партию второго голоса, выводил просто чудесно.

– Музыкальный вы народ, малороссы, – сказал Алексей, съехав локтем со стола. – За вас!

Рюмке примерно на десятой Банщик решил, что пора – не то гость станет негож для разговора.

– Ну а все-таки, Лёш, как товарищ товарищу, – сказал он без обиняков. – Что у нас тут затевается?

Романов приложил палец к губам, подмигнул сразу двумя глазами.