Над Тиссой - Авдеенко Александр Остапович

Мертвенная бледность, затаившаяся на губах «пана Белограя», хлынула на его щеки, на лоб, на подбородок.

Минуту, если не две продолжалось молчание. Наконец Кларк скривил рот в улыбке:

— Поздравляю, майор! — Он закурил новую папиросу. — Вам, разумеется, уже заготовлены погоны подполковника, повышение в должности и так далее.

Зубавин, подождав, пока Кларк выговорится, подошел к задней стенке кабинета, медленно потянул шнур, раздвинул шторки:

— Освежите свою несговорчивую память, «Колумбус», еще и вот этими данными, полученными нами от одного фотолюбителя, вашего постоянного спутника в прогулках по Москве. Как вам известно, он провалился, пойман с поличным.

Кларк увидел большой фанерный щит. К нему были прикреплены увеличенные фотографии, на которых был запечатлен он, Ральф Кларк, в тот период своей жизни, когда жил в Советском Союзе на легальном положении, в качестве члена миссии «союзной державы». Вот групповой, военного периода снимок, сделанный в Москве. Человек двадцать молодых людей, одетых в новую, еще не обношенную офицерскую форму, выпускники артиллерийского училища, толпятся перед закрытым окошком театральной кассы. Чуть в сторонке от них, в скромном пальто, в кепке с длинным козырьком, стоит Кларк. В его руках заветные бумажки, дающие право посмотреть спектакль. Десятки офицерских глаз с вожделением устремлены на «лишние билеты». Кларк улыбается в знак того, что рад бы, мол, всех офицеров осчастливить, но, к сожалению… он показывает два пальца: дескать, только два билета может уступить.

Вот еще фотография, на которой Кларк изображен на вокзале. Он сидит на скамье в многолюдном зале ожидания и, полузакрыв глаза, якобы дремля, прислушивается к тому, о чем говорят пассажиры, прибывшие в столицу из разных концов Советской страны. Третья фотография запечатлела Кларка в тот момент, когда он, сидя за рулем, что-то фотографирует через автомобильное стекло.

Четвертая, пятая, шестая, седьмая, десятая и двенадцатая фотографии тоже уличали Кларка в деятельности, ничего общего не имеющей с тем, чем должен заниматься представитель дружественной союзной державы.

— Ну как, не забыли все эти картины?

Да, Кларк хорошо помнил, что все эти снимки были тайно сделаны в свое время его коллегой по посольству, младшим клерком Джексоном. Действительно, он был его постоянным спутником в прогулках по Москве. В уединенные минуты отдыха, за виски или коньяком, изрядно подвыпивший Джексон не раз донимал своего приятеля, демонстрируя ему фотографии, о существовании которых долго не подозревал многоопытный, осторожный Кларк.

Зубавин задернул шторки на щите с фотографиями:

— Итак, Ральф Кларк, «Колумбус», воспитанник тайного колледжа…

Кларк поспешно кивнул головой. На его лице уже не было ни высокомерной усмешки, ни превосходства. Оно выражало откровенное отчаяние. Но через несколько секунд это выражение сменилось другим — надеждой. Зубавин, с любопытством наблюдавший за Кларком, усмехнулся про себя: «Для него еще не все потеряно. Ему померещился выход из безвыходного положения. Интересно, на что же он надеется?»

Кларк выпрямился, вскинул голову, сказал с торжественными интонациями в голосе:

— Майор, я решил быть до конца откровенным. Но я хотел бы, чтобы все мною сказанное было зафиксировано полностью. Прошу пригласить стенографистку.

Зубавин снял телефонную трубку, набрал номер и кратко приказал:

— Зайдите ко мне.

Вошел молодой лейтенант в светлых роговых очках, с разлинованной пачкой бумаги в руках. Он молча занял, повидимому, свое привычное место, за маленьким столиком, в углу кабинета.

— Я вас слушаю. — Зубавин посмотрел на Кларка.

— Так вот… — «Колумбус» растопыренными пальцами расчесал спутанные волосы, потом провел ладонью, как бы умываясь, по лицу. — Мне недавно исполнилось двадцать восемь лет. Из них я почти полтора десятка безупречно служил американской разведке. На меня всегда возлагались большие надежды: в тайном колледже, в годы стажирования, в период самостоятельной деятельности. Мне доверяли. Меня готовили для больших дел. Мне пророчили важные посты…

Зубавин внимательно слушал Кларка, стараясь понять, догадаться, ради чего тот так охотно решил «быть до конца откровенным», какую цель преследует.

Кларк продолжал свою исповедь уверенной скороговоркой, гладко округленными, явно заготовленными фразами. Он подробно рассказал, когда, где и что успел сделать для американской разведки, назвал всех своих шефов, их клички, обрисовал черты их характера, привычки, перечислил всех, с кем был связан в свое время, вспомнил, многие старые явки, не забыл и новые, рассказал во всех подробностях, кто способствовал ему в переходе границы и с какими намерениями обосновался в Яворе.