Смерть на брудершафт (фильма 5-6) - Акунин Борис

Страдания ее были невыносимы. Сразу же после объявления войны Лидию Сергеевну переселили из коттэджа, который она снимала на эспланаде Вильгельмштрассе, в какой-то жалкий пансион, причем уплаченных денег, natürlich, не вернули. Пришлось ютиться с горничной Зиной в трех комнатках, без ванной, без гардеробной, так что из-за сундуков и коробок с платьями и шляпами было буквально не повернуться. Парикмахера забрали в армию, маникюрша отказалась приходить к русской из патриотических соображений, поэтому Зинаиде пришлось осваивать занятия, к которым у нее не наблюдалось ни склонности, ни таланта. Всякий раз, когда немецкие войска испытывали трудности на фронте или кто-то в городке получал похоронное извещение из действующей армии, Верейская боялась выйти на улицу. Запросто можно было услышать что-нибудь оскорбительное. Тяжелее всего пришлось в мае, когда все германские газеты писали о немецких погромах в России. Якобы москвичи целых три дня охотились на людей с нерусскими именами, громили магазины и частные дома, многих покалечили и даже убили. Княгиня не знала, верить этому или нет. У нее иногда возникало ощущение, что когда она наконец вырвется на родину, то не узнает своей милой России.

Отчизна, кажется, сильно переменилась. Как привыкнуть к тому, что Санкт-Петербург теперь называется Петроградом? Что на Рождество больше нет елок, которые объявлены германской блажью? Что многие знакомые, совершенно русские, православные люди, которым от далеких предков досталась приставка «фон», теперь вынуждены менять фамилии? С Родины писали (письма шли через Красный Крест, два-три месяца), что фон Траубы стали Руслановыми, а фон Берлинги, по матери, Фетюшкиными. С ума посходили! Покойный супруг Лидии Сергеевны, между прочим, тоже был наполовину эстляндец, его матушка née^[3] Бенкендорф, так что с того? Всё российское дворянство, если начнешь разбираться, перероднилось с немецкой, польской, кавказской аристократией. Сколько русской крови в его императорском величестве Николае Александровиче? Кажется, одна шестьдесят четвертая, все остальное – от Гольштейн-Готторпов, Гессен-Дармштадтов да прочих Глюксбургов.

Не в крови и не в фамилиях дело! Истинно русскому человеку нестерпим мелочный, расчетливый и мстительный немецкий дух. Душа княгини рвалась на родной простор, где малиново звенят колокола, где славные бородачи гонят по морозу свои расписные тройки, где на Пасху христосуются и дарят друг другу яйца от Шрамма или Фаберже.

Упорством и смелостью природа ее светлость не обделила. Денег, слава Богу, тоже хватало. Из Швейцарии каждый месяц приходил перевод, управляющий как-то это устроил. Трижды Лидия Сергеевна пыталась бежать из неволи.

Ну, первый раз не в счет. Она была неопытна. Просто села на цюрихский поезд, понадеявшись на свой немецкий язык и на то, что в купе первого класса пограничные чиновники заходить не станут.

Второй раз попробовала уплыть на датском корабле, сняли ее уже в море. Так и непонятно, откуда узнали и кто донес.

В третий раз заплатила одному рыбаку, чтобы отвез на своем баркасе в Швецию. Обманул, подлая немецкая скотина. Деньги взял, а к назначенному месту не явился. Теперь встречает на улице – зубы скалит. Знает, что в суд на него не подашь.

На четвертый раз княгиня учла все ошибки. Теперь всё должно было получиться.

Роковая ночь

Братья Редлихи предложили русской свои услуги сами. Они тоже были рыбаки. Оказывается, подлый обманщик (тот самый, третья попытка) спьяну похвастался им, как ловко и легко заработал свои серебреники. Редлихи потолковали между собой, все обсудили, взвесили. В море за салакой ходить стало опасно: сорвавшиеся мины плавают, англичане шныряют, свои сторожевики иной раз палят без предупреждения. А тут дело, конечно, рискованное, но выгодное. За ночь можно заработать, как за полгода. А возвращаться обратно незачем. Можно до конца войны отсидеться в Швеции, потому что младшему из братьев только 40 лет и его запросто могут мобилизовать.

Всё это они объяснили Seine Durchlaucht^[4] так же обстоятельно, по пунктам, загибая корявые пальцы. Верейской их откровенность понравилась. Кроме того, Лидия Сергеевна читала в какой-то ученой статье, что фамилии закрепляются за семьями неслучайно. Родоначальник графов Толстых наверняка был пузат, предок бывшего министра Дурново нехорош собой, а Вася Татищев, так некрасиво поступивший с Нелли Ланской во время коронации 96-го года, происходит от какого-то Татищи, то есть большущего татя, разбойника. В этом смысле фамилия рыбаков вызывала доверие.^[5] Княгиня их так про себя и называла: «честные рыбаки».