Знак шпиона - Троицкий Андрей

– Если вы интересуетесь вышивкой или хотите попрактиковаться в этом ремесле, советую вам посетить один музей. Я запишу адрес. Там вы расширите свой кругозор. Там, а не здесь, не у меня.

– Понял. Перехожу к делу.

Колчин подумал, что с мужчинами эта дамочка трудно находит общий язык. И как только она, состоящая, кажется, из одних иголок, ухитрилась выскочить замуж, прожить в браке целых полтора года. А потом ещё завести роман с русским дипломатом. Уму непостижимо. И то правда: чтобы познать одну единственную женщину, нужна целая жизнь. Колчин вздохнул. Наверное, он без сожаления отдал бы свою жизнь, чтобы разгадать эту женщину, но предстояли иные дела.

– Так что вы хотели спросить?

– Я хотел рассказать…

И он рассказал Джейн историю, сочиненную заранее. Не слишком занимательную, но в целом правдоподобную. По Колчину выходило, что с покойным Ходаковым они не были самыми близкими друзьями, но состояли в приятельских отношениях. В последний раз виделись около года назад, когда Ходаков вернулся в Москву в отпуск. Как сейчас видится тот ясный летний день, когда Ходаков и Колчин, оставив жен в городе, рванули на машине за город, на дачу к одному сослуживцу.

Уильямс не позволила Колчину договорить.

– Ваша фамилия Авдеев? – Уильямс прищурилась. – И вы утверждаете, что дружили с Димой? Тогда почему же я ничего не слышала о вас? Ни слова. Он ни разу не упоминал вашего имени.

Колчин полез в карман, достал четыре фотографии, и протянул их хозяйке. Джейн долго разглядывала снимки. Ходаков и её сегодняшний гость сидели за одним столом где-то на природе. Солнце припекает. На мужчинах майки без рукавов и шорты. На столе тарелки и пара пустых бутылок. На заднем плане можно было разглядеть летний домик с застекленной верандой, увитой диким виноградом. Фотомонтаж был выполнен в одной из лабораторий Службы внешней разведки качественно, даже эксперт не смог бы визуально, на глаз, отличить подделку от настоящей фотографии. Стараниями специалистов, два человек, никогда не встречавшиеся в жизни, стали добрыми приятелями. Карточки Колчину вчера передал дипломат, прилетевший из Москвы.

– М-да, и все-таки это странно, – Джейн вернула фотографии. – Что я ничего о вас не слышала.

– Что ж тут странного? И вы наверняка рассказывали Диме не о каждом из своих приятелей.

Колчин продолжил рассказ. Во время той загородной поездки Ходаков, выпив лишнего, рассказал, что боится за свою жизнь, его гложат недобрые предчувствия, которые могут сбыться. Разговор был путаным, и время выбрано неудачное, потому что всем весело и на загробные темы как-то не очень тянуло. Тогда никто не придал значения этой болтовне. Но вот случилось худшее. Теперь Колчин в Лондоне, и он, раз уж представился случай, хочет разобраться в том, что произошло на самом деле. Это, если хотите, его долг перед погибшим товарищем. В версии, рожденные в недрах Скотланд-Ярда и напечатанные в газетах, он не верит. Пока история гибели Ходакова – сплошное темное пятно. И нет света в конце тоннеля.

Возможно Джейн, человек, близкий Ходакову, сможет как-то помочь, навести на след реальных, а не воображаемых, преступников. Возможно, Ходаков в её присутствии называл имена, делился своими страхами, сомнениями. Что беспокоило его в те последние дни? Любая информация, самая малая крупица правды, может оказаться полезной.

– Я ничего не знаю, – сказала она. – Ничего. Дмитрий никогда не рассказывал мне о своих делах.

– Но хоть что-то? Случайно брошенная фраза, телефонный разговор в вашем присутствии, наконец, его настроение. Можно, я задам несколько не слишком приятных вопросов?

– Кажется, вы именно за этим и пришли.

– Возможно, Дима выглядел угнетенным, испуганным?

– Насколько я помню, у него было хорошее настроение.

– Когда вы виделись с ним в последний раз?

– За три дня до его исчезновения.

– Вы встречались на этой квартире?

– Да, здесь.

– Ваши отношения продолжались год?

– Около того. Какое это имеет значение?

Отвечая на вопросы, Джейн вела себя странно. Оттягивала ворот свитера, будто ей тяжело дышалось, не хватало воздуха. Опускала руки на колени. Но вдруг обхватывала ладонью подбородок, держа большой палец на щеке. Наблюдая за этими жестами, Колчин решил, женщину выдают даже не её глаза и не губы, а руки. Беспокойные руки для у англичанина – верный признак перевозбуждения, почти истерика. Скорее всего, Уильямс врет. Но почему?