Шпион особого назначения - Троицкий Андрей

– Молчу, – вздохнул Колчин.

К вечеру боль в ноге немного отступила. Колчин доплелся до ванной комнаты, заперся изнутри и самостоятельно, без помощи аптекаря, принял ванну, побрился и перекрасил волосы в русый цвет. Хорошо, что нашлась краска для волос, ведь после ночных событий в пансионе Колчиным наверняка будет интересоваться полиция. Вернувшись в кабинет, лег на диван. Еще и еще раз стал прокручивать про себя все разговоры, которые он вел с Милой Фабуш в пору их короткого бурного романа. Итак, она родом Брно. Отец ушел из семьи, когда Мила еще не пошла в школу, и потерялся где-то в Европе. Мать работала на стекольной фабрике.

Можно вспомнить еще тысячу подробностей трудного детства в неполной семье, взросления, учебы в Пражском университете, наконец, можно вспомнить рассказ Милы о ее первой любви и предательстве любимого человека. Избранником девушки оказался доцент кафедры истории, женатый отец двоих детей. О жене и детях Мила, если верить ее словам, узнала, когда была уже на третьем месяце. И успела с абортом. Но что толку перебирать этот мусор прошлого? Все или почти все, рассказанное Милой, – вранье. Но если даже в ее рассказах и попадались мелкие вкрапления правды, никакой практической пользы от этой правды все равно не было.

А Колчин лопух, купился на басни, не должен был верить, но купился. Это серьезный прокол, с его-то опытом нужно лучше разбираться в людях, хотя бы уметь безошибочно отличать врагов от друзей. Впрочем, сейчас не время посыпать голову пеплом.

Фабуш рассказывала о ресторанах, где хотела бы побывать, но не могла себе этого позволить, потому что на грошовую зарплату секретаря едва сводила концы с концами. Очередное вранье. Но названия этих кабаков, упомянутые Милой, как ни странно, могут помочь. Рубль за сто, что в этих ресторанах она бывала в компании Петера. Половину этих заведений Колчин уже обошел, расспросил официантов и метрдотелей, показал фотографии Милы. Но Фабуш никто не вспомнил. Осталось обойти вторую часть злачных мест, а там, если не повезет, начать обход салонов красоты и парикмахерских.

Перед ужином Колчин спросил аптекаря, не завалялись ли в его шкафу брюки и свитер, подходящие по размеру. Алеш что-то проворчал, вышел из кабинета, вернулся и разложил на столе какие-то тряпки.

– Вот вам брюки, почти новые, – сказал он.

Колчин подошел к столу, разгладил ткань ладонью. Цвет, фасон и рост брюк были неопределенными. То есть самые, что ни на есть неопределенные. Пожалуй, так выглядят детские подгузники, которые малышу не меняли неделю. И пахнут так.

– И вы хотите, чтобы я это надел? – Колчину показалось, что его разыгрывают. – Чтобы я надел это?

– А у меня тут не бутик «Чайная роза» и даже не рыночная барахолка, – отрезал Алеш. – И шмотками для всяких там прохожих с искусанными конечностями я не должен запасаться. Надевайте, что дают.

Колчин тяжело вздохнул, отказался от ужина, лег на диван. И заснул, не выключая света.

Белорусссия, Барановичи. 13 октября.

В вагоне-ресторане, пустом от посетителей Спицын и Петров заняли первый попавшийся столик, сделали заказ. Поезд остановился, из окна вагона можно было разглядеть здание вокзала «Барановичи», унылую платформу, на которой старухи торговали вареной картошкой, яблоками, солеными огурцами и вяленой рыбой. Возможно, именно из-за этой вяленой плотвы разговор закрутился вокруг рыбалки. Петров почему-то интересовался ловлей рыбы гораздо живее, чем женщинами. Спицын украдкой подглядывал на часы. Когда съели креветочный салат с яйцом, выпили по сто и уже хотели перейти к мясной солянке, Спицын хлопнул себя по карману пиджака.

– Черт, кошелек в купе оставил, – сказал он. – Минуточку. Одна нога здесь, другая…

Петров схватил за руку уже поднявшегося на ноги Спицына.

– Оставьте, такие глупости. У меня деньги с собой.

– Но я сам привык платить за себя, – возразил Спицын.

Но Петров не отпустил руку.

– Ну, если так, если сами привыкли за себя платить… Ну, что ж, не хочу ломать чужие привычки. Это ваше право. В купе и рассчитаемся.

Спицыну пришлось подчиниться и сесть на место. Если он попробует улизнуть, скажем, в туалет, это вызовет подозрения Петрова. Так что, в положении Спицына лучше не дергаться, а затягивать насколько можно застольную беседу. Гриценко все сделает сам, если, конечно не будет тянут до последнего. Ничего, все идет нормально, – утешил себя Спицын.

Гриценко торчал в тамбуре и ждал, когда, наконец, подойдут к концу пятнадцать минут, в течение которых он должен ждать появления Спицына. Если по истечении этого срока напарник не появится, Гриценко будет действовать самостоятельно. Когда время вышло, он подождал еще пять минут, на всякий случай, прошел по коридору до нужного купе. Одним глазом подмигнул проводнику и сказал: – Стой и жди. Если они появятся, постучишь в дверь три раза. Все понял? Три раза.