Смертельно опасные решения - Райх Кэти

– Я пришла узнать, нашлось ли у вас время провести анализ интересующего меня образна.

– Тот, что без номера, верно?

Я кивнула.

– Глазное яблоко?

Я снова кивнула.

– Его следовало сравнить с ЛМЛ № 37729?

– Да. – Меня всегда поражала его способность помнить наизусть номера дел.

– Сейчас скажу, минутку.

Гане направился к лотку для папок, быстро пробежал пальцами по делам, лежащим в среднем отделении, и, наконец, вытащил нужное. Я молча ждала, пока он просмотрит содержимое.

– Сравнительный анализ сделан, но отчет пока не готов.

– И каков результат?

– Совпадают.

– Нет никаких сомнений?

– Mais, oui. – Его брови недоуменно приподнялись. – Этот глаз и образец ткани принадлежат одному и тому же человеку.

Или людям, если они являются близнецами, мысленно поправила я его. Я поблагодарила Роберта и поспешила вернуться в кабинет.

Мои подозрения подтвердились. Глазное яблоко принадлежало одному из братьев Вайланкурт. Вероятно, какой-нибудь шустрый приверженец «Гадюк» нашел его на месте взрыва и решил попридержать у себя по каким-то лишь одному ему известным соображениям. Но тогда кто подложил глаз в мою машину?

Подходя к дверям, я услышала телефонный звонок, так что последние несколько ступенек преодолела махом. Это был Марсель Морен, находившийся сейчас несколькими этажами ниже.

– Вы не пришли на утреннюю планерку.

– Простите.

Он сразу же перешел к делу. В трубке слышались голоса, и раздавалось жужжание циркулярной пилы Страйкера.

– Две недели назад в порт зашло судно, и несколько грузовых контейнеров выгрузили для ремонта.

– Это такие огромные контейнеры, которые передвигаются на восемнадцати колесиках?

– C'est c,a. Вчера рабочие открыли последний и обнаружили там тело. Капитан предполагает, что труп принадлежит безбилетному пассажиру, тайком пробравшемуся на корабль. Других версий у него нет.

– Где зарегистрировано судно?

– Малайзия. Я приступил к вскрытию, но останки так сильно разложились, что мне не многое удастся выяснить. Хотелось бы, чтобы вы на них взглянули.

– Сейчас спущусь.

Когда я повесила трубку и прошла в лабораторию, то застала там Джослин, временную сотрудницу, которая склонилась над моим рабочим столом. Миссис Само Обаяние на сей раз была в чулках в крупную сетку и кожаной юбочке, задравшейся так высоко, что не оставалось больше никаких сомнений, откуда именно у нее растут ноги. При звуке открывающейся двери она вздрогнула и повернулась в мою сторону.

– Доктор Морен попросил отдать вам это лично.

Она протянула руку, и при этом движении ее круглые серьги заколыхались, как детские качели на школьном дворе. Причем в каждом колечке прекрасно могло бы разместиться по зяблику.

Я приблизилась к ней и взяла заявку, удивляясь, почему Морен просто не оставил ее на моем столе.

– Убийственная стрижка, – произнесла Джослин низким монотонным голосом, и я не поняла, пыталась ли она сострить. По ее лицу разливалась нездоровая бледность, под воспаленными глазами темнели мешки.

– Спасибо, Джослин. – Я помедлила, не желая вмешиваться в чужие дела. – С вами все в порядке?

Она посмотрела на меня так, словно этот вопрос поставил ее в тупик. Затем дернула плечом и пробормотала:

– Весной аллергия мне просто житья не дает. Так что это обычное явление.

Наградив меня на прощание еще одним озадаченным взглядом, она поспешила прочь из лаборатории.

Я вновь уложила останки Саванны Оспрей в коробку, и все утро занималась малайзийским «зайцем». Морен не преувеличивал. Большая часть мягких тканей покойника кишмя кишела личинками.

В полдень я поднялась наверх в кабинет и застала там Кита, вольготно развалившегося в кресле и задравшего ноги на подоконник. На затылке у него лихо сидела фетровая шляпа а-ля Фрэнк Синатра.

– Как ты попал на этот этаж? – первым делом спросила я, пытаясь скрыть удивление, У меня совершенно вылетела из головы наша договоренность пообедать вместе – мы условились через разделявшую нас дверцу холодильника.

– Я оставил охраннику свое водительское удостоверение, и он разрешил мне подняться. – Кит щелкнул по голубому квадратику временного пропуска, прицепленному к воротничку рубашки. – Я сидел себе в приемной, пока та дама не прониклась ко мне жалостью и не привела сюда.

Он опустил ноги и развернулся в мою сторону.