Черный Бумер - Троицкий Андрей

Ларису мутило, она сомкнула веки и опустила подбородок, чтобы не упасть схватилась пальцами за край подоконника. Криков Поветкина она больше не слышала. Главреж закашлялся, чувствуя, как его колотит внутренняя дрожь, расстегнул пуговицу и сбросил с себя пиджак. Лариса, перестав сопротивляться, стояла перед ним, готовая принять то, что должно было принять. Она больше не плакала, кровотечение из носа прекратилось, только на верхней губе засохли мелкие бурые чешуйки, похожие на след помады. Он сделал пару шагов вперед, волнуясь, стал расстегивать мелки пуговички блузки. Пальцы плохо слушались, Поветкин испытал прилив желания, какого давно не испытывал.

— Умница, — шептал он, освобождая руки девушки из рукавов блузки. — Умница какая… Но я тоже хорош… Не надо было так…

Заведя руки за спину, он расстегнул застежку бюстгальтера. Главреж горячо поцеловал девушку в шею и плечи, не переставая бормотать что-то, ускользающее от понимания.

— Вот нехорошая девочка… Нехорошая… Гордая слишком. Но теперь стала исправляться, умнеть стала. Надо было сразу… Это ведь я только с виду такой… А ты тоже…

***

В одно мгновение Поветкин скинул с себя рубаху, расстегнул ремень брюк и молнию, приспустил штаны. Он снова рванулся к Ларисе, стянув с нее юбку, подхватил на руки, приподняв над полом, положил на мешки с грязным тряпьем. Лариса словно впала в прострацию, глаза полузакрыты, руки безвольно болтаются. Раздвинув женские ноги, Поветкин тяжело навалился сверху.

— Ну, вот так лучше. Это я только с виду строгий, — шептал он, продолжая целовать ее в уши и шею. — Еще увидишь, каким я могу быть хорошим.

Он подумал, что не спустил трусы. Экая незадача. Поднялся на колени и услышал шорох за спиной, Поветкин обернулся, пробежал взглядом по темным углам гримерной. Кажется, никого. Увидел в одном из зеркал отражение чьей-то физиономии, и даже не узнал себя. Щеки пылают, всклокоченные волосы стали дыбом, а глаза блестят так, будто на их место вставили граненые хрусталинки от люстры. Лариса пришла в себя, когда Поветкин, стоя на коленях, повернув голову, смотрел куда-то за спину. Мир еще плыл перед глазами, к горлу подступила тошнота. Но приступ мучительной слабости миновал. За мгновение Лариса оценила обстановку.

Она приподняла согнутую ногу, прижала внешнюю часть бедра к своей груди и возвратным движением выпрямила ногу, разогнув колено. Голая пятка врезалась в нижнюю челюсть Поветкина. Удар отбросил главрежа в сторону, на матерчатую ширму. Перевернувшись всем корпусом набок, Лариса успела вдогонку влепить второй удар, левой пяткой в нижнюю часть живота, чуть выше лобковой кости. Главреж вскрикнул, еще не понимая, какая неведомая могучая сила, причинив невыносимую боль, бросила на пол. Падая, он ухитрился прикусить кончик языка, рот наполнился вязкой солоноватой жижей. Поветкин растянулся на ширме, загребая руками, как тонущий пловец, плюнул кровью на светлую ткань, стараясь сообразить, что произошло. Обветшавший потолок рухнул на голову или пол, как палуба тонущего корабля, поднялся к небу?

Поветкин застонал, выбираясь из нокаута, разлепил тяжелые веки. В гримерке прежние тишина и полумрак, светят лишь две лампочки над туалетным столиком. А женщина, которую он считал добычей опытного охотника, уже натянула юбку и застегивает пуговицы блузки. Позабыв о боли, Поветкин встал на колени, ухватившись за подоконник, поднялся на ноги. Лариса стояла спиной к нему, поворачивая ключ в двери.

— Ты куда? — заорал Поветкин, уже понимая, что это сражение проиграно и никакими словами дело не поправишь. Он облажался, он что-то упустил из вида, что-то главное. — Ну, куда ты? Стой… Стой, тебе говорят. Иначе…

Он увидел перед собой темный прямоугольник распахнутой настежь двери. На полу валялась сумочка, туфли со сломанными каблуками, его скомканный пиджак и рубашка. Поветкин на секунду поверил, что девушка сейчас вернется, и недоразумение каким-то образом разрешится, но тут же отогнал глупую мысль. Шагнул вперед, остановился на пороге гримерки, держась за косяк. Низ живота тянула тупая боль, язык кровоточил.

— Сука чертова, — прокричал Поветкин в темноту. — Ты еще сто раз об этом пожалеешь, так и знай. Хрен на рыло ты в этом театре получишь, а не приличную роль. Тупая идиотка. Обратно не возвращайся. Сволочь.

Лариса бежала темным коридором и захлебывалась слезами. Выскочив на лестницу, остановилась на площадке между первым и вторым этажом, вспомнив, что оставила в гримерки все свои вещи. Через минуту полусонный старик вахтер распахнул дверь служебного подъезда перед босоногой девушкой с заплаканным лицом, одетой в светлую блузку, заляпанную кровью.