Мозг Кеннеди - Манкелль Хеннинг

Снег повалил гуще. Луиза уже собралась уходить с кладбища, когда в кармане зазвонил телефон. Это была Назрин. Поначалу Луиза с трудом понимала, что она говорит, потому что в трубке стоял страшный шум.

— Ты слышишь меня? — крикнула Назрин.

— С трудом. Где ты?

— Времена меняются. Раньше первым делом спрашивали о самочувствии. Сейчас, прежде чем спросить о здоровье, интересуются географическим местоположением.

— Я едва тебя слышу.

— Я стою на Центральном вокзале. Приходят и уходят поезда, суетятся люди.

— Ты уезжаешь?

— Я только что приехала из Катринехольма — подумать только! А где ты?

— Стою у могилы Хенрика.

Голос Назрин на секунду пропал, потом прорезался снова:

— Я правильно поняла? Ты там, в горах?

— Я у могилы. Идет снег. Все белым-бело.

— Хотела бы я быть там, где ты сейчас. Пойду в билетную кассу. Там потише.

Луиза услышала, как шум стихает, вместо него донеслись отдельные громкие голоса, тоже вскоре пропавшие.

— Сейчас лучше слышно?

Голос Назрин звучал совсем близко, Луиза почти чувствовала ее дыхание.

— Я слышу тебя прекрасно.

— Ты просто исчезла. Я не знала, что думать.

— Я совершила долгое путешествие. Страшное до дрожи. Нам надо встретиться. Можешь приехать сюда?

— А нельзя встретиться на полпути? Мой брат сейчас за границей, и он одолжил мне свою машину. Я люблю водить.

Луиза вспомнила, что однажды они с Артуром по дороге в Стокгольм останавливались в Ервсё. Возможно, это как раз на полпути? Она предложила встретиться там.

— Я понятия не имею, где находится Ервсё. Но найду. Могу быть там завтра. Увидимся возле церкви? В два часа?

— Почему возле церкви?

— А разве в Ервсё нет церкви? Ты знаешь место получше? К церкви-то всегда найдешь дорогу.

Закончив разговор, Луиза вошла в свегскую церковь. Вспомнилось, что она была здесь ребенком, одна, хотела посмотреть большой заалтарный образ, воображая, что римские солдаты сейчас вылезут из картины и схватят ее. Она называла это игрой в «страшилки». В церкви она играла с собственным страхом.

Луиза выехала назавтра ранним утром. Снегопад прекратился, но дороги, вероятно, скользкие, и она не хотела спешить. Артур стоял во дворе, без рубашки, несмотря на мороз, и глядел ей вслед.

Они встретились у церкви, расположенной на острове посреди Юснан, точно в договоренное время. Назрин приехала на дорогом «мерседесе». Тучи рассеялись, светило солнце, ранняя зима чуть отступила, снова пришла осень.

Луиза спросила, спешит ли Назрин домой.

— Могу остаться до завтра.

— Здесь есть старая гостиница, называется «Ервсёбаден». Не думаю, что в это время года она забита постояльцами.

Им предоставили два номера во флигеле. Луиза спросила, не хочет ли Назрин прогуляться. Но та покачала головой. Не сейчас, сперва надо поговорить. Они устроились в одной из гостиных. В углу тикали старинные напольные часы. Назрин рассеянно ковыряла прыщик на щеке, Луиза решила перейти прямо к делу.

— Мне трудно об этом говорить. Но я должна. У Хенрика был СПИД. И с тех пор как я об этом узнала, меня мучила совесть, и я думала о тебе.

Луиза, конечно, размышляла о том, как Назрин воспримет это сообщение. Как бы реагировала она сама? Но такой реакции она совершенно не ожидала:

— Я знаю.

— Он сам тебе рассказал?

— Он не сказал ничего. До самой смерти. — Назрин открыла сумочку и вынула письмо. — Прочитай.

— Что это?

— Прочитай!

Письмо было от Хенрика. Очень короткое. Он писал, каким образом обнаружил, что заразился СПИДом, но надеялся, что был осторожен и не заразил ее.

— Я получила письмо несколько недель назад. Из Барселоны. Очевидно, кто-то отправил его, узнав о смерти Хенрика. Наверняка он сам так распорядился. Он часто говорил о том, что будет, если что-нибудь случится. Мне всегда казалось, он драматизирует. Теперь-то я понимаю, только уже слишком поздно.

Судя по всему, Бланка хранила письмо, когда Луиза с Ароном были в Барселоне. Хенрик дал ей инструкцию: Отправить, только если или когда я умру.

— Я никогда не боялась. Мы были очень осторожны. Естественно, я проверилась. Ничего не нашли.

— Ты понимаешь, как я волновалась перед этим разговором?

— Разумеется. Но Хенрик никогда бы не подверг меня опасности.

— А если бы он не знал, что заражен?