Пациентка - Кортес Родриго

Салли глянул в сторону солнца. Оно уже почти садилось.

«Дождусь темноты, — решил он и почувствовал, что уже плывет по волнам настигающего его предчувствия наслаждения, — и будь что будет!»

***

Нэнси припарковала машину за два квартала от школы. Взяла сумочку и обнаружила, что сломала ноготь, но где и когда, вспомнить не сумела. Глубоко вздохнула и, преодолевая дрожь в коленях, выбралась из машины. Оглянулась по сторонам, по возможности негромко захлопнула дверцу и нетвердым шагом прошла остаток пути. Намеренно создавая себе алиби, если что-то пройдет не так, заглянула в магазин, купила колы и сухой торт, стараясь не выдать своего лихорадочного состояния, очень мило поболтала с хозяином, а выйдя из магазина, обогнула его и в считанные секунды оказалась в огромном пришкольном парке.

И вот здесь она словно вернулась в тот самый супермаркет, в котором похитила икру. И только потому, что сумерки, заросли терновника и толстенные стволы разновозрастных деревьев скрывали ее от посторонних взглядов, никто не сумел бы увидеть, как, шатаясь и хватаясь за деревья, будто пьяная, и периодически закатывая глаза от настигающего ее наслаждения, мать двух детей и примерная жена полицейского бредет к школе.

Восторг преодоления самой себя пронизывал ее всю — от темечка до копчика. Восторг делал ее дыхание хриплым и прерывистым, а сознание неясным. Восторг почти парализовал конечности и застрял в желудке огромным горячим комком. Восторг овладел ею, как чужой властный мужчина, — безо всяких условий и целиком.

Она оцарапалась о голые колючие ветки сухих, но так и не вырезанных с осени кустов терна. Она несколько раз поскользнулась на влажной, остро пахнущей древесным тленом земле. Она едва видела, куда идет, но когда впереди замаячил просвет, Нэнси поняла: все! Она не станет потакать себе в такую минуту.

Нэнси прислонилась лбом к шершавой прохладной коре огромного клена, сунула руку в сумочку и вытащила пистолет. Преодолела мгновенный, почти экстатический прилив эмоций и щелкнула затвором. Заставила себя пройти еще два десятка шагов и замерла. Вертящий головой по сторонам, словно филин в ночи, Тальбот — вечный позор и проклятие этого города с вечно приспущенными штанами — все еще стоял здесь, на самом краю огромного парка и наискосок от парадного подъезда единственной городской школы.

Нэнси на секунду стало дурно.

«Господи! Что я здесь делаю?!»

Словно защищаясь от того, что хотела сделать, она повторила эту фразу один раз, второй, третий, десятый… но ответ не приходил, и Нэнси всхлипнула, опустила пистолет и обессиленно прижалась лицом к широкому шершавому стволу.

Все, чему ее учили всю ее жизнь, восставало против стрельбы по человеку.

***

Салли ждал недолго. Солнце стремительно скатилось и упало за линию горизонта, и бог сначала овладел его оглушительно застучавшим сердцем, затем погнал кровь по жилам, а затем перед глазами поплыли красные и голубые пятна, и Салли встал с прохладной и сырой земли, покачнулся, сунул руку в карман, вытащил и открыл отточенную до немыслимой остроты бритву и с выпученными от переполняющего его божьего гнева глазами двинулся вперед, прямо через кусты.

***

Когда неподалеку затрещали кусты, Нэнси вздрогнула и очнулась. Тальбот деловито натягивал штаны, явно собираясь домой, чтобы прийти сюда завтра, послезавтра, через неделю, через год… и тогда Нэнси взбеленилась.

— Сволочь!

Она прикусила губу и стремительно перебралась к следующему толстенному стволу. Оценила расстояние и вдруг отметила, что этот давно перезрелый Тальбот одет по самой последней моде. Он вообще выглядел таким успешным и самодовольным, что Нэнси окончательно протрезвела, и все ее существо наполнила ясная, холодная ненависть. И тогда она медленно опустилась на одно колено, взяла «беретту» обеими руками, постаралась немного расслабить плечи, прицелилась и плавно — в точности, как учил ее старший брат, — надавила на спусковой крючок.

Вспышка ее ослепила, и некоторое время Нэнси так и стояла на одном колене с вытянутыми вперед руками, растерянно моргая и словно пытаясь сообразить, что это, собственно, было… а потом из темноты там, впереди, раздался отчаянный крик невыносимой боли, и она как очнулась.

— Господи Иисусе! Спаси и сохрани! — подхватилась Нэнси, вскочила и, не разбирая дороги, на застревающих в сырой земле каблуках помчалась назад через парк. Выскочила к магазину, резко остановилась, отряхнула испачканное землей колено и, стараясь выглядеть спокойной, подошла к машине. Открыла дверцу и забралась внутрь.