Молот Эдема - Фоллетт Кен

Джуди закрыла глаза, чтобы получше сосредоточиться. Мелани беспокоится за Дасти. Это ее слабое место. Как можно использовать его против нее?

Она услышала шаги и открыла глаза. В комнату вошел Майкл и как-то странно посмотрел на нее.

– Что? – спросила Джуди.

– Момент, наверное, не слишком подходящий, но ты классно выглядишь, когда лежишь на постели.

Она вспомнила, что они находятся в доме его родителей, и встала.

Майкл обнял ее, и Джуди стало хорошо и спокойно.

– Как лицо? – спросил он.

Она посмотрела на него:

– Если очень осторожно…

Майкл мягко поцеловал ее в губы.

Если ему хочется со мной целоваться, когда я такая страшная, значит, я ему действительно нравлюсь.

– М-м-м, – начал он. – Когда все закончится…

– Да.

Джуди на мгновение закрыла глаза.

И вдруг снова подумала о Мелани.

– Майкл…

– Я еще здесь.

Джуди осторожно высвободилась из его объятий.

– Мелани беспокоится о том, что Дасти может оказаться в зоне землетрясения.

– Он останется здесь.

– Но ты ей этого не сказал. Она тебя спросила, а ты ответил, что, если она так волнуется, пусть скажет, где находится сейсмический вибратор. Ты не ответил на ее вопрос.

– Ну, она и без того поняла… Ну зачем мне тащить Дасти туда, где опасно?

– Я только хочу сказать, что она не совсем уверена в том, что ты сделаешь. А там, где она находится, есть телевизор.

– Мелани иногда целый день не выключает новости… они ее успокаивают.

Джуди почувствовала укол ревности.

Он так хорошо ее знает.

– А что, если сделать так: какой-нибудь журналист берет у тебя интервью в Сан-Франциско, в штабе по руководству операцией, ты ему рассказываешь о том, как нам помогаешь… а на заднем плане Дасти?

– Тогда она узнает, что он в Сан-Франциско.

– И что она сделает?

– Думаю, позвонит мне и будет вопить как ненормальная.

– А если она не сможет до тебя дозвониться?

– Насмерть перепугается.

– Она сможет помешать Грейнджеру запустить вибратор?

– Возможно, если сумеет.

– Как ты думаешь, стоит попробовать?

– Разве у нас есть выбор?

У Пастора появилось ощущение смертельной опасности. А вдруг губернатор и президент не пойдут на уступки даже после того, что произошло в Фелиситасе? Но сегодня вечером будет еще одно землетрясение. Тогда он позвонит Джону Правдолюбу и скажет: «Меня ничто не остановит! В следующий раз ждите землетрясения в Лос-Анджелесе, Сан-Бернардино или Сан-Хосе. Я могу устроить землетрясение столько раз, сколько пожелаю. И не остановлюсь, пока вы не сдадитесь. Вам выбирать!»

Центр Сан-Франциско напоминал город призраков. Никто не глазел на достопримечательности, магазины опустели, впрочем, многие люди спешили в церкви. Ресторан оказался полупустым. Пастор заказал яйца и выпил три «Кровавых Мэри». Мелани молчала, она ужасно беспокоилась за Дасти. Пастор считал, что с малышом все будет в порядке, ведь он же с отцом.

– Я тебе когда-нибудь рассказывал, почему меня зовут Грейнджер? – сказал он Мелани.

– А разве не так звали твоих родителей?

– Моя мать называла себя Вероника Найтингейл. Она сказала, что моего отца звали Стюарт Грейнджер. Он уехал очень далеко, так она говорила, но однажды вернется в огромном лимузине, забитом подарками – духами и конфетами для нее, и обязательно привезет велосипед для меня. В дождливые дни, когда я не мог играть на улице, я сидел у окна и часами ждал его появления.

Казалось, Мелани на мгновение забыла о своих собственных проблемах.

– Бедняжка, – сказала она.

– Мне было около двенадцати, когда я узнал, что Стюарт Грейнджер – знаменитая кинозвезда. Он играл Аллана Квотермейна в «Копях царя Соломона» примерно тогда, когда я родился. Думаю, он стал кумиром матери. Признаюсь, это разбило мне сердце. Сколько же часов я потратил, глядя в окно!

Пастор улыбнулся, хотя воспоминания причинили ему боль.

– Кто знает? – проговорила Мелани. – А вдруг он и в самом деле был твоим отцом? Кинозвезды иногда ходят к проституткам.

– Наверное, нужно у него спросить.

– Он умер.

– Правда? Я не знал.

– Да, я прочитала в журнале «Пипл» пару лет назад.

Пастор ощутил боль утраты. Стюарт Грейнджер стал для него чем-то вроде образа отца.

– Ну, значит, теперь я не узнаю правды.