Последнее правило - Пиколт Джоди

Мне показалось, что я ухватился, но моя левая рука перепуталась с правой, в результате я отлетел назад и упал на маленького ребенка, стоявшего за мной. Парню на подъемнике пришлось его остановить, а Марк рывком поставил меня на ноги.

— Ты как, Джейкоб? — спросила Джесс, но Марк от нее отмахнулся.

— У него отлично получается, — заверил он. — Расслабься, Джейк. Я часто учу кататься умственно отсталых детей.

— Джейкоб аутист, — поправляет его Джесс, а я, забыв, что стою на лыжах, резко поворачиваюсь и снова валюсь на снег.

— Я не умственно отсталый! — выкрикиваю я, но данное утверждение не слишком убедительно, когда человек не может распутать собственные ноги.

Нужно отдать должное Марку Макгуайру: он научил меня стоять на лыжах, и я даже дважды спустился с горы для новичков. Один. Потом он спросил Джесс, не хочет ли она съехать с большой горы, пока я тренируюсь. Они уехали, оставив меня в компании семилетних детей в розовых лыжных комбинезонах.

РАССМОТРИМ ПРИМЕР 2: В ходе экспериментов ученые обнаружили, что, когда дело касается любви, в работу включается лишь крохотная часть мозга. Например, дружба задействует рецепторы по всей коре головного мозга, но с любовью это не срабатывает. Любовь активирует те части головного мозга, которые обычно ассоциируются с эмоциональными реакциями, такими как страх и гнев. Мозг влюбленного человека будет проявлять активность в области гипоталамуса, которая ассоциируется с инстинктом, и в прилежащем ядре — области, отвечающей за так называемый «центр удовольствия», который активизируется и при употреблении наркотиков. Итак, подведем итог: мозг влюбленного человека отличается от мозга человека, в котором кипят сильные чувства. Он похож на мозг человека, который нюхает кокаин.

В тот день в Стоу я дважды спустился с горы с помощью одного паренька, который учился кататься на сноуборде, а потом заковылял в сторону основного подъемника. Оперся о подставку, где народ ставит свои лыжи, пока попивает в закусочной горячий шоколад и перекусывает курочкой в панировке, и стал ждать Джесс.

Марк Макгуайр в строгом костюме. Под глазами у него круги, и мне становится даже жаль его, потому что, по всей видимости, ему тоже не хватает Джесс. Но тут я вспоминаю, как он ее бил.

— Назовите для протокола свое имя и фамилию, — требует прокурор.

— Марк Макгуайр.

— Где вы проживаете, мистер Макгуайр?

— Берлингтон, Грин-стрит, 44.

— Сколько вам лет?

— Двадцать пять, — отвечает он.

— Где вы работаете?

— Я студент последнего курса Вермонтского университета, подрабатываю лыжным инструктором в Стоу.

— Вы были знакомы с Джесс Огилви, мистер Макгуайр?

— Мы пять месяцев с ней встречались.

— Где вы были в воскресенье, десятого января две тысячи десятого года? — спрашивает Хелен Шарп.

— В Таунсенде, в пиццерии «Мамочкина пицца». У Джесс был урок с Джейкобом Хантом, а мне иногда хотелось присутствовать на этих уроках.

Это ложь. Ему просто не нравилось, что она проводит время со мной и не станет из-за него отменять наши встречи.

— Значит, вы знакомы с Джейкобом?

— Да.

— Сегодня вы видите его в зале суда?

Я опускаю глаза и неотрывно смотрю на стол, чтобы не чувствовать колючий взгляд Марка.

— Он сидит вон там.

— Занесите в протокол, что свидетель опознал подсудимого, — говорит прокурор. — Сколько раз до десятого января вы видели Джейкоба?

— Не знаю. Раз пять-шесть.

Прокурор подходит к свидетельской трибуне.

— Какие между вами были отношения?

Я чувствую, как Марк вновь бросает на меня взгляд.

— Честно признаться, я не обращал на него внимания.

«Мы в комнате Джесс смотрим фильм об убийстве ДжонБеннет Рэмси, в расследовании которого, разумеется, принимал участие доктор Генри Ли. Я рассказываю Джесс, что правда, а что — голливудский вымысел. Она продолжает проверять свою голосовую почту, но сообщений там нет. Я настолько поглощен фильмом, что не сразу понимаю, что она плачет. „Ты плачешь“, — констатирую я очевидное, но не понимаю, почему, ведь она не была знакома с ДжонБеннет, а люди обычно не плачут, если умирают незнакомые им люди. „Похоже, сегодня не мой день“, — отвечает Джесс и встает. При этом она издает такой звук, как побитая собака. Когда она становится на стул, чтобы достать с верхней полки, где хранит туалетную бумагу, пластиковые пакеты „Эплок“ и салфетки „Клинэкс“, упаковку последних, ее свитер задирается, и я их замечаю — красные, фиолетовые и желтые, смахивающие на татуировку, но я насмотрелся „Блюстителей порядка“, чтобы сразу узнать синяки.