Снежная смерть - Обер Брижит

Я тщательно жую. Пахнет чем-то неприятным, я принюхиваюсь.

— Это воробей. Я положила его в пластиковый пакет, но запах все равно идет. Когда буду выходить, выброшу его в контейнер. Не знаю, брать ли вас за покупками. Кресло вряд ли поедет по такому снегу.

Я быстро пишу: «Мне хочется подышать свежим воздухом».

— Подышать, подышать, — ворчит она. — Вот перевернется кресло, окажетесь в двухметровом снегу, тогда порадуетесь…

А вдруг меня спасет Брюс Уиллис, почему бы нет?

«Просто подышать воздухом на крыльце».

— Вы всегда все по-своему хотите сделать! Ума не приложу, чего ради я так стараюсь.

Звонок в дверь. Это Ян, запах свежего снега, глоток холодного воздуха. Слышу, как он топает по половику.

— Сегодня не жарко. Обещают приличную метель.

— А Элиз упирается и хочет выйти, — сообщает обиженная Иветт.

— Она права. Если ожидается ухудшение погоды, лучше ловить момент. Если хотите, я могу вас сопровождать, я сегодня утром свободен.

Меня укутывают, нервные поиски кошелька, ключей, очков Иветт, все в порядке, все на месте, можно идти.

По некоему молчаливому соглашению никто не упоминает о вчерашних событиях. Мое кресло, подскакивая, едет по дорожке, направляемое твердыми руками Яна, который комментирует происходящее вокруг. Проехала снегоуборочная машина. Перед нами тащится грузовик с солью для дороги. Девочка поскользнулась на льду. Подвесную дорогу остановили, потому что подросток прицепился к кабинке. Перед заправкой длиннющий хвост: выдача бензина ограничена, дорожные рабочие попрежнему блокируют шоссе, по которому идет снабжение юго-восточных областей. Иветт зашла в булочную. Ему самому надо купить марки… и вдруг тишина.

Ау, Ян! Ты превратился в снежную бабу? Не успеваю я задать себе этот вопрос, как что-то горячее и мокрое прижимается к моей щеке. Язык. Не могу поверить, чтобы Ян… Язык лижет мой нос, я чувствую прикосновение шерсти и запах дыхания собаки — увы, не самый приятный. Все объясняется. Это мой приятель Тентен. И, полагаю, Ян раскланивается с его хозяйкой. Угадала, теперь до меня долетает аромат «L'Air du temps».

— Элиз, это Соня, — произносит Ян таким тоном, словно извещает: «это китайская императрица». — Соня Овар, из «Мунволка».

— Мне кажется, что Тентен вас очень любит, — говорит Соня своим мягким печальным голосом.

— Элиз все любят! — добродушно заверяет Ян.

— Если ты ее любишь, ты должен сделать так, чтобы она уехала подальше отсюда, — отвечает Соня.

Обращение на «ты» показывает, что они знакомы куда ближе, чем пытались показать вчера.

— Увези ее, Ян, — продолжает она настойчивым тоном. — Ты знаешь, что здесь будут твориться жуткие вещи.

— Ты о чем?

— О безумии, о разрушении, о зле, вот о чем.

Я дрожу. Она говорит так убедительно, Ян, кажется, встревожился:

— Ты что-то знаешь?

— Тентен, пошли!

— Соня! Подожди! Ты не можешь наговорить такого, а потом взять и уйти. Соня!

Скрип удаляющихся шагов. Я остаюсь одна.

— Ну, а где же Ян? — спрашивает Иветт. — Забегу за газетами, — добавляет она. — Все в порядке? Вам не холодно?

Слева от меня тихое тявканье. Я нажимаю кнопку моего кресла и проезжаю метр или два в направлении звука. Голос Сони, тихий, сдержанный. Настойчивый голос Яна. Я продвигаюсь еще немного, моля небо, чтобы ни во что не врезаться.

— Отстань от меня, мне от тебя ничего не надо!

— Послушай…

— Ты знаешь, что если силы зла вырвались наружу, их ничто не остановит. Они уже в пути, Ян. Они уже нанесли удар, ведь так?

— Но…

— Нет, молчи. Ты еще не усвоил, что слова ничего не значат?

— Это глупо. Соня, доверься мне!

— Доверие — это непозволительная для меня роскошь. Пусти меня, я ухожу!

Голос Яна становится еще более настойчивым:

— Я хочу снова увидеть тебя.

— Может быть.

— Нет. Сегодня вечером.

— Сегодня вечером я работаю.

— После закрытия. Надо поговорить.

— Отпусти, ты мне делаешь больно!

— Договорились?

— Да. Тентен, пошли!

Я перевожу дыхание. Ян бормочет что-то непонятное. Потом:

— А, вот вы где! А Иветт?

Не дожидаясь ответа, он берется за кресло, и мы снова выезжаем на главную улицу.

Не претендуя на лавры Шерлока Холмса, я все же могу заключить из услышанного, что Соне что-то известно об убийстве в Антрево. Не следовало Яну отпускать ее. Даже если речь идет лишь о глупых подозрениях, надо, чтобы она поделилась ими с жандармами… У меня создается впечатление, что мы ведем себя, словно все случившееся — это сказки, словно на самом деле не погибла молодая женщина, словно мы с Иветт не съели по куску ее тела, словно убийца не разгуливает на свободе по Кастену. Может быть, мы пребываем в шоковом состоянии и поэтому отрицаем реальность происходящего? Или же просто мое ощущение действительности изменилось из-за того, что я вынуждена существовать, замкнутая в самой себе?