Ливень - Браун Сандра

Впрочем, после этих хулиганских выходок Конрад Эллис и его шайка вроде бы угомонились. Они вновь вернулись к своим привычным забавам — много пили, гоняли, как сумасшедшие, по городу и окрестностям на машинах и донимали людей мелкими каверзами.

Забыть о случившемся у Притчетов было не так-то просто, тем более что к другим фермерам тоже стали приходить сотрудники федеральной службы. Впрочем, теперь сделки по продаже скота — на мясо и на убой — проходили без каких-либо эксцессов. Конечно, не в последнюю очередь это объяснялось тем, что люди были напуганы поведением Эллиса и тем, что власти ему не только не препятствовали, но и, судя по всему, покровительствовали.

Желая уберечь остатки стада, многие фермеры решали пожертвовать слабыми коровами, которых все равно было нечем кормить, и получить за них хоть какие-то деньги. Они понимали, что средства, выделенные правительством на то, чтобы поддержать скотоводов, рано или поздно закончатся и на всех их не хватит. О жалости никто уже и не думал, ибо перед людьми стоял выбор: потерять стадо или лишиться вообще всего.

Город был полон слухов. Одни восхищались смелостью Джорджа Притчета, который сначала не побоялся выступить против головорезов Эллиса, а теперь открыто осуждал шерифа Андерсона за бездействие. Эти люди с презрением отзывались о Конраде и его дружках, наживавшихся на беде других. Им и засуха была на пользу! Впрочем, оказались и такие, кто считал, что местных бедняков надо было проучить покрепче.

Молва распространялась со скоростью ветра. Сопровождались разговоры, как это часто бывает, зловещими предсказаниями, что добром все это не кончится. Напряжение ощущалось даже в воздухе… Скрытая угроза была столь же ощутимой, как невыносимая жара, которая всех измучила. Люди ждали, что вот-вот что-то произойдет.

Как-то вечером, глядя на шахматную доску, мистер Хастингс воскликнул:

— И когда только эта засуха закончится!

Рейнуотер пожал плечами и сделал ход.

Элла в этот день пекла хлеб, поэтому на кухне было ужасно душно. На улице не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, хотя все окна в доме раскрыли настежь — в надежде, что хоть вечером воздух станет посвежее. Элла спросила, не будут шахматисты возражать, если она с Солли тоже посидит в гостиной — как-никак, там работал маленький вентилятор, слегка разгонявший духоту.

— Ну что вы, миссис Баррон! Конечно, нет, — ответил Хастингс, а Дэвид тут же кивнул.

Элла устроилась на диване и принялась за шитье. Солли сидел на полу у ее ног и играл катушками.

Честер Хастингс сделал глоток холодного чая и высказал общую надежду:

— Такая духота бывает перед грозой. Неужели наконец-то пойдет дождь?

Рейнуотер оторвал взгляд от доски.

— Если бы я не сомневался в обратном, — улыбнулся он, — то непременно решил бы, что вы специально отвлекаете меня от игры.

— Прошу прощения, но вы не совсем не правы! — расхохотался коммивояжер. — Я пытаюсь сохранить за собой титул чемпиона. Увы, должен признать, что вы с каждым днем играете все лучше и лучше.

— Однако я по-прежнему вам проигрываю.

— Боюсь, это будет продолжаться недолго.

Но Рейнуотер даже не смотрел на доску. Элла вдруг поняла, что в последние полчаса он то и дело посматривал на Солли. Мальчик совсем не шумел, но молодая женщина все равно подумала, что ее сын может быть помехой. Может быть, он отвлекает ее постояльцев от игры, в которой, она слышала, нужно быть очень сосредоточенными?

Элла быстро обрезала нитку, которой зашивала рубашку Солли, и собрала в корзинку для рукоделия всю свою работу.

— Вы уже закончили? — удивился Рейнуотер.

— Да, на сегодня достаточно.

— Покидаете нас, миссис Баррон? — оторвался от шахматной доски и Хастингс. — Жаль. Нам было так приятно провести вечер в вашем обществе.

Элла улыбнулась:

— Солли пора ложиться спать.

Она наклонилась, чтобы забрать у сына катушки с нитками. Мальчик запротестовал.

— Пора в постель, Солли, — мягко сказала Элла.

Она всем сердцем надеялась, что ей удастся увести сына спокойно. Увы, увы!

Солли начал хныкать. Это свидетельствовало о том, что мальчик недоволен. Он стал хлопать себя по щекам, а хныканье перерастало в крик — с каждой минутой все более пронзительный.

Быстро поставив корзинку на пол, Элла схватила сына и прижала к себе.

— Прошу прощения, джентльмены, что мы отвлекли вас от игры. Спокойной ночи.