Тонкий расчет - Шелдон Сидни

Йован отвез ее в один из наиболее древних кварталов города. Профессор Младек Стака, крошечный седовласый, почти эфемерный человечек, был навсегда прикован к постели. Пуля, попавшая в позвоночник, парализовала его.

– Спасибо, что пришли, – прошептал он. – Последнее время меня мало кто навещает. Чем могу служить?

– Видите ли, меня прислали вести ежедневные репортажи об этой войне. Но по правде говоря, я никак не могу разобраться, с чего все началось.

– Все очень просто, дорогая. Весь этот ужас вообще непостижим. Многие годы, пока был жив Тито, сербы, хорваты, боснийцы и мусульмане жили вместе, в мире и согласии, были друзьями и соседями, росли и работали вместе, ходили в одни и те же школы, женились между собой.

– А теперь?

– Бывшие приятели пытают и убивают друг друга. Ненависть толкает их на такие мерзости, о которых я не могу говорить без содрогания.

– Я кое-что слышала, – кивнула Дейна.

В эти истории действительно трудно было поверить – колодцы, наполненные окровавленными мужскими гениталиями, изнасилованные и разрезанные на части младенцы, заживо сожженные в церквах жители поселков и деревень…

– Кто зачинщик этого?

Профессор покачал головой.

– Зависит от того, кого вы спрашиваете. Во время второй мировой войны нацисты-хорваты уничтожили сотни тысяч сербов, бывших на стороне союзников. И теперь сербы собирают кровавую дань. Они не знают пощады. Только на Сараево сброшено больше двухсот тысяч бомб. Не менее десяти тысяч убитых и более шестидесяти тысяч раненых. Но боснийцы и мусульмане тоже не святые и должны нести ответственность за пытки и убийства. Те же, кто не хотел войны, втянуты в нее насильно. Теперь никому нельзя доверять. Из всех чувств осталась лишь ненависть – ненависть, которая пожирает все вокруг. Это пламя безумия, топливом для которого служат тела невинных жертв.

***

Вечером Бенн Албертсон сообщил, что завтра в шесть часов они смогут получить передвижную станцию и спутниковое время.

– Я нашел идеальное место для съемок. Площадь, где раньше размещались католический собор, протестантская церковь, мечеть и синагога. Теперь остались одни развалины. Можно снять потрясный репортаж о том, что делает бессмысленная вражда с людьми, которые вовсе не желали воевать, но стали невольными заложниками политических игр.

– Здорово! – взволновалась Дейна. – Увидимся за ужином. Я немного поработаю.

Следующим вечером ровно в шесть часов съемочная бригада собралась на площади. Уолли установил на штатив камеру, а Бенн ожидал из Вашингтона подтверждения о принятии сигнала со спутника. Сзади слышались редкие выстрелы. Дейна неожиданно порадовалась, что на ней пуленепробиваемый жилет.

«Нечего волноваться. Они стреляют не в нас, а друг в друга, – уговаривала она себя. – Мы нужны им, чтобы донести до всего мира, что здесь происходит».

Уолли взмахнул рукой. Дейна глубоко вздохнула и начала, глядя в камеру:

– Эти разоренные храмы разных религий – символ всего, что происходит в стране. Не осталось стен, за которыми могут спрятаться люди, не существует ни одного безопасного места. Когда-то, в прежние века, несчастные могли всегда найти убежище в церквах и мечетях. Но здесь, где смешалось прошлое и будущее…

В этот момент над ухом раздался пронзительный свист. Подняв глаза, она с ужасом увидела, как на месте головы Уолли расцвел огромный алый цветок. Не может быть! Это игра света!

Но в этот же момент обезглавленный труп глухо ударился о тротуар. Дейна, схватившись за голову, застыла на месте, не в силах осознать случившееся. Люди вокруг дико кричали.

Совсем рядом застрочил пулемет, и Дейну начало трясти. Чьи-то руки подхватили ее и потащили по улице, Девушка отчаянно отбивалась, пытаясь вырваться.

Нет… Нужно вернуться… Осталось целых десять минут… Нехорошо тратить время зря… Мы ведь заплатили… Доедай суп, дорогая. Китайские дети голодают, а ты… Думаешь, если восседаешь там, высоко на белом облаке, можно воображать себя Богом? Ну так вот, ты просто жалкая подделка. Настоящий Бог никогда, никогда не допустил бы, чтобы Уолли убили. Уолли так радовался будущему внуку! Ты слышишь меня? Слышишь? Слышишь?

Дейна не помнила, как пришла в себя. Она лежала в постели. Рядом стояли Бенн Албертсон и Жан-Поль Юбер.

– Это все правда? – прошептала она, оглядывая их, но тут же крепко зажмурилась.

– Мне очень жаль, – вздохнул Жан-Поль. – Ужасная трагедия. Повезло, что хоть вы остались в живых.