На улице, где ты живёшь - Кларк Мэри Хиггинс

Теперь Реба Эшби хотела получить эксклюзивное интервью с Эмили Грэхем. В воскресенье вечером Реба позвонила в дверь дома Грэхем, никто не отозвался. Проезжая мимо ее дома часом позже, Реба увидела на крыльце женщину, которая подсовывала что-то под дверь.

Оглянувшись, Реба заметила, что столик рядом с ней освободился и официантка подводила к нему женщину лет около восьмидесяти.

— Вас сейчас обслужат, миссис Джойс, — любезно пообещала официантка.

Через пять минуг Реба и Бернис Джойс уже вели увлеченную беседу. То, что Джойс оказалась другом семьи Лоуренс, было счастливой случайностью, но то, что всех гостей Лоуренсов собирали всех вместе для допроса и миссис Джойс была в их числе, — о такой удаче журналистка могла только мечтать.

Отвечая на осторожные, точные вопросы Ребы, миссис Джойс рассказала, как их по одному приглашали для беседы два следователя. Вопросы были самые обычные и достаточно общие, кроме одной подробности: не было ли что-то потеряно в тот вечер.

— А кто-то что-то потерял? — осведомилась Реба.

— Я не слышала. Но после беседы с каждым из нас всех еще раз опросили вместе. Следователи спрашивали, видел ли кто-нибудь шарф миссис Уилкокс. Очевидно, он-то и потерялся. Мне было жаль бедного доктора Уилкокса. Рейчел при всех очень резко упрекала его, что он не положил шарф в свой карман, как она его просила.

— А как выглядел этот злополучный шарф, не припомните, миссис Джойс? — поинтересовалась Реба Эшли. — Я очень хорошо его помню, потому что я тогда стояла рядом с Рейчел, когда эта бедняжка Марта им так восхищалась. Это был серебристый шифон с металлическими бусинками по краям. Слишком броский для Рейчел Уилкокс. Вообще-то она всегда одевается в более консервативном стиле. Наверно, поэтому она и сняла его тогда. Впрочем, день был очень душный.

Реба с нетерпением предвкушала, как будет писать свой следующий отчет. Говорили, что Марта была задушена. Следователи не стали бы расспрашивать о шарфе, если бы он не играл важной роли в этом деле.

Реба так задумалась о своей будущей статье, что не заметила, как пожилая дама вдруг умолкла.

«Я уверена, что видела сумочку Рейчел на столе в холле», — размышляла тем временем Бернис Джойс.

— Со своего места в гостиной я вполне могла ее видеть. Я припоминаю, да-да, я все вспомнила, как кто-то подошел к столику в холле, приподнял сумочку и взял что-то, лежавшее под ней!

Миссис Джойс усиленно пыталась вспомнить, кто бы это мог быть.

"А может быть, это всего лишь мое воображение? Разыгралось от всех этих разговоров? Вот уж правду говорят, не бывает дуры хуже старой дуры, — решила наконец Бернис Джойс. — Не буду ни с кем об этом говорить, потому что я вовсе не так уверена. В моем возрасте трудно быть в чем-то уверенной наверняка! "

40

— Я вас так скоро и не ожидала, — сказала Эмили Томми Даггану и Питу Уолшу, открывая дверь.

— Мы и сами не ожидали, что так скоро придется вернуться, — ответил Томми Дагган. — Как вам спалось прошлой ночью? — Он бросил на Эмили внимательный взгляд.

Эмили пожала плечами.

— А что, по моему виду заметно, что я мало спала? Честно говоря, эта фотография вчера меня просто достала. Не знаете, это правда, что в Средние века, когда человека преследовали, он мог забежать в церковь с криком "убежище! " и, пока он оставался в церкви, он был в безопасности?

— Я тоже слышал что-то в этом роде, — подтвердил Дагган.

— В моем случае это не работает. Даже в церкви я была бы в опасности. Должна признаться, что я очень боюсь.

— Поскольку вы живете одна, было бы надежнее... — Дагган не закончил.

— Я из этого дома не уеду, — перебила его Эмили. — Открытка у меня в кабинете.

Эмили отнесла открытку туда из кухни, где разбирала почту. Открытка лежала между рекламными листовками и просьбами о пожертвованиях.

Когда шок миновал, не выпуская открытку из рук, Эмили подошла к окну и осторожно выглянула во двор. В этот сумрачный день двор казался темным и унылым, как кладбище. Как кладбище, которым он и был на протяжении более чем столетия.

Не выпуская открытку из рук, Эмили бросилась в кабинет и позвонила в прокуратуру.

— Вся почта, которую я получала с тех пор, как живу здесь, была адресована либо Кернанам, либо «домовладельцу», — сказала она следователям. Указав на открытку, лежавшую на письменном столе, она добавила: — Но это адресовано мне лично.