Химера - Герритсен Тесс

– Это я, Эмма. Боюсь, сегодня Джека не будет в Джонсоне. Они с Гордоном уехали в Калифорнию.

«Чтоб тебя, Джек, – подумала Эмма. – Ты мне нужен».

– Я насчет работы в открытом космосе, – сказал Тодд. – Ее необходимо выполнить, и как можно скорее. Мой первый вопрос: как Лютер Эймс? Физически и психически? Он способен поработать?

– Он устал. Мы все устали. Мы почти не спали последние двадцать четыре часа. Занимались уборкой.

– Если мы дадим ему день отдыха, сможет он поработать в открытом космосе?

– В нынешней ситуации день отдыха – недостижимая мечта.

– Но этого было бы достаточно?

Эмма потратила некоторое время, чтобы обдумать ответ.

– Полагаю, да. Ему нужно всего лишь выспаться.

– Хорошо. Тогда второй вопрос. А ты готова к работе в открытом космосе?

От неожиданности Эмма притихла.

– Вы хотите, чтобы я была его напарницей?

– Мы думаем, Григгс не сможет. Его отстранили от любых связей с Землей. Наш психолог считает, что в данный момент у него неустойчивое состояние.

– У него горе, Тодд. И он сильно переживает тот факт, что вы не разрешаете нам вернуться на Землю. Быть может, вы не в курсе, но они с Дианой… – Эмма осеклась.

– Мы знаем. И эти эмоции сильно подрывают его производительность. Для выхода в открытый космос это опасно. Поэтому необходимо, чтобы партнершей Лютера стала ты.

– А костюм? Второй скафандр мне слишком велик.

– В «Союзе» есть «Орлан-М». Он был сделан для Елены Савицкой и оставлен на борту некоторое время назад. Елена примерно твоего роста и веса, так что он должен подойти.

– Это моя первая работа в открытом космосе.

– Ты же тренировалась в гидробассейне, отрабатывая операции в невесомости. Ты справишься. Лютеру необходима помощница.

– А как же моя пациентка? Если я буду в открытом космосе, кто будет следить за Дианой?

– Григгс сможет поменять капельницу и присмотрит за ней.

– А если наступит кризис? Вдруг у нее начнутся конвульсии?

– Она умирает, Эмма, – тихо проговорил Тодд. – Мы сомневаемся, что тебе удастся изменить положение вещей.

– А все потому, что вы не даете мне никакой информации для работы! Вас больше заботит сохранение станции! Похоже, вы больше переживаете из-за этих чертовых солнечных батарей, чем из-за экипажа. Нам нужно лекарство, Тодд, иначе мы все умрем…

– У нас нет лекарства. Пока нет…

– Тогда, черт возьми, верните нас на Землю!

– Думаете, мы хотим оставить вас в космосе? Считаете, у нас есть выбор? Да здесь словно в нацистской Германии! Весь ЦУП захватили эти козлы из Военно-воздушных сил и…

Вдруг все стихло.

– Врач! – окликнула Эмма. – Тодд!

Ответа не последовало.

– Капком, Врач не отвечает, – сообщила она. – Восстановите связь.

Пауза. Затем:

– МКС, не отключайтесь.

Эмме показалось, что она ждала целую вечность. Когда до нее снова донесся голос Тодда, он звучал приглушенно. «Его запугали», – решила Эмма.

– Нас слушают, да? – поинтересовалась она.

– Так точно.

– Но это же конфиденциальный сеанс связи с Врачом! По закрытому каналу!

– Ничего закрытого больше нет. Запомни.

Она с усилием сглотнула, сдерживая гнев:

– Ладно. Ладно, больше не буду. Скажи мне только, что́ вы знаете об этом организме. Скажи, как можно с ним бороться.

– Боюсь, многого я не скажу. Я только что разговаривал с ВИМИИЗом. С доктором Айзеком Романом, который руководит проектом «Химера». У него плохие новости. Все их антибиотики и противоглистные пробы оказались неудачными. Он говорит, что у Химеры столько чужеродных ДНК, что теперь она ближе к геному млекопитающего. А это означает, что любые лекарства, используемые против нее, будут уничтожать и наши ткани.

– А противораковые препараты пробовали? Этот организм так быстро размножается и ведет себя как опухоль. Может, воздействовать на нее таким образом?

– В ВИМИИЗе пробовали применить антибиотики, надеясь, что они смогут убить Химеру на этапе клеточного деления. К сожалению, понадобились такие дозы, которые способны убить организм «хозяина». Сжигается вся слизистая оболочка желудочно-кишечного тракта. Зараженные животные истекают кровью.

«Самая ужасная смерть, какую только можно представить», – подумала Эмма. Обширное кровотечение в кишечник и желудок. Кровь хлещет изо рта и прямой кишки. Она была свидетелем подобной смерти на Земле. В космосе она будет еще ужаснее: огромные пузыри крови наполнят отсек, словно ярко-красные шары, они забрызгают все поверхности, всех членов экипажа.

– Значит, ничего не помогло, – подытожила она.

Тодд промолчал.

– Неужели нет никакого лекарства? Такого, чтобы не убивало зараженный организм?

– Они упомянули только об одном. Но Роман считает, что это дает лишь временный эффект, но не лечит.

– Что это за средство?

– Барокамера. Потребуется давление минимум в десять атмосфер. Эквивалент погружения на стометровую глубину. Инфицированные животные, которые содержатся под таким высоким давлением, все еще живы, хотя от момента заражения прошло уже шесть дней.

– Минимум десять атмосфер?!

– Если меньше, инфекция идет своим ходом и животное погибает.

Эмма даже вскрикнула от отчаяния:

– Даже если мы сможем поднять давление воздуха до десяти атмосфер, станция этого не выдержит.

– Какое там десять! И две атмосферы способны нарушить целостность оболочки, – отозвался Тодд. – К тому же вам понадобится гелиево-кислородная смесь. Вы не сможете создать такую на станции. Поэтому я не хотел даже упоминать об этом – для вашего случая подобная информация просто бесполезна. Мы уже думали о доставке кессона на МКС, однако столь крупное оборудование – такое, которое обеспечило бы необходимое высокое давление, – можно доставить только в грузовом отсеке «Эндевора». Но проблема в том, что шаттл уже прошел стадию обслуживания в горизонтальном положении. Потребуется минимум две недели, чтобы погрузить кессон и отправить на МКС. А это означает стыковку корабля и МКС, риск заражения «Эндевора» и его экипажа. – Тодд помолчал. – В ВИМИИЗе говорят, что это не выход.

Эмма молчала, чувствуя, как отчаяние перерастает в гнев. Их единственная надежда, кессон повышенного давления, требует возвращения на Землю. И это тоже невозможно.

– Наверняка мы можем как-нибудь использовать эту информацию, – сказала она. – Объясни, почему лечение высоким давлением оказалось действенным? Почему в ВИМИИЗе вообще решили применить ее?

– Я задал Роману тот же вопрос.

– И что он ответил?

– Что это новый аномальный организм. И что поэтому применяется нетрадиционная терапия.

– Он не ответил на вопрос.

– Это все, что он смог рассказать.

Давление в десять атмосфер на пределе возможности человеческого организма. Эмма любила нырять с аквалангом, но не осмеливалась забираться глубже сорока метров. На стометровую глубину погружались только отчаянные храбрецы. С чего это в ВИМИИЗе решили подвергнуть инфекцию такому экстремальному давлению?

«Должно быть, у них есть причина, – решила она. – Они что-то знают об этом организме и потому посчитали, что высокое давление сработает. Они что-то недоговаривают».

Причина, по которой Гордона Оби называли Сфинксом, стала совершенно очевидна Джеку во время их совместного полета в Сан-Диего. На аэродроме Эллингтон-Филд они взяли один из Т-38. Оби сел за штурвал, а Джек втиснулся в единственное пассажирское кресло. Находясь в воздухе, они и словом не обмолвились, но это и неудивительно: Т-38 не располагает к беседе – пассажир и пилот сидят друг за другом, как две горошины в стручке. Но даже во время остановки для дозаправки в Эль-Пасо, когда оба вылезли из самолета, чтобы размять ноги после полуторачасового сидения в тесноте, Джеку так и не удалось разговорить Оби. Только однажды, когда они стояли у края летного поля, попивая «Доктор Пеппер», извлеченный из автомата с напитками, он выдал неожиданное замечание. Оби прищурился, глядя на солнце, которое уже миновало свой зенит, и произнес:

– Если бы она была моей женой, я бы тоже до смерти испугался.

Затем он швырнул пустую банку в урну и двинулся к самолету.

Приземлившись на аэродроме Линдберг-Филд, Джек сел за руль взятой напрокат машины, и они направились на север, в Ла-Хойю по федеральной автостраде номер пять. Гордон молча смотрел в окно. Джек всегда считал Гордона скорее машиной, чем человеком, и представлял, как его механический, подобный компьютеру мозг регистрирует мелькающий пейзаж, словно считывает биты информации: холм, переезд, строительная площадка. Хотя Гордон когда-то был астронавтом, никто из отряда не знал его по-настоящему. По работе он вынужден был появляться на всех светских раутах, но всегда держался в стороне – молчаливая одинокая фигура с напитком не крепче «Доктора Пеппера», который он особенно любил. Казалось, ему комфортно находиться в молчаливом одиночестве, которое было частью его личности, так же как забавно торчавшие уши и неудачная стрижка. Никто по-настоящему не знал Гордона Оби лишь потому, что он сам не видел причины раскрываться.