Нет причин умирать - Боннэр Хиллари

– Доброе утро, дорогая, – сказала Дженифер.

Ее голос был на удивление обыденным. Может, в нем было лишь чуть больше нежности, чем если бы она желала доброго утра своей маме, но вполне здоровой. И все.

Келли попытался пожелать Мойре доброго утра. Слова просто застряли у него в горле. Он не мог заставить себя пожелать ей прожить еще один день. Только не в том состоянии, в каком она была. Он не хотел больше видеть, как она страдает. Он понятия не имел, что тут можно сказать. Он был просто не в состоянии говорить. Вся эта сцена у кровати казалась ему каким-то фарсом.

Затем он наклонился и взял ее за руку. Слезы наворачивались на глаза. Он чувствовал, что не имеет права плакать, потому что в течение почти всей болезни Мойры запаздывал с проявлениями своих чувств. Но только не потому, что его не заботило состояние Мойры. Нет, ему было не все равно. Далеко не все равно.

– А ты все еще здесь.

Это невероятно, подумал Келли, но она сумела слабо улыбнуться. И еще невероятнее ему казалось то, что она могла говорить, каким-то нереальным хриплым шепотом, произнося каждое слово с таким усилием, будто оно причиняет ей боль. Скорее всего, так и было. А потом она вздрогнула и еще глубже утонула в своих подушках. Попытка произнести эти слова, еще раз вступить в контакт с миром, который она почти покинула, видимо, оказалась ей не по силам. Мойра находилась в сознании, но была еще слабее, чем прошлым вечером.

Келли просто кивнул. Он чувствовал, как глаза его наполняются слезами. Он старался вновь взять себя в руки. Дженифер повернулась, чтобы взглянуть на него.

– Иди домой, Джон, – сказала она. Она говорила с ним почти с такой же нежностью, как с мамой. – Лини и Паула будут здесь с минуты на минуту. Им просто надо сделать пару звонков, уладить кое-какие вопросы. Но это ненадолго. Тебе надо работать, Джон. Мама не хотела бы, чтобы ты прекращал работать.

Келли засомневался, вновь стыдясь того, что ему хочется уйти из ее палаты. Но он не должен этого показывать. Ни в коем случае.

– Нет, я останусь, конечно, останусь, – сказал он.

Затем он почувствовал, что Мойра сжимает его руку. Каким-то образом у нее получилось сделать это даже сильнее, чем прошлым вечером. Глаза ее вновь были закрыты, и сначала Келли подумал, что ее пожатие просто рефлекторное. Он сжал ее руку в ответ. Казалось, это было все, что он мог сделать. Но Мойра снова заговорила, глаза ее оставались закрытыми, а пожатие – сильнее, чем, кажется, это было возможно. Голос был еще слабее, но слова достаточно сильные.

– Иди домой, Джон, и садись писать, лентяй, – сказала ему Мойра и разжала руку.

Горло его невольно сжалось. Почти удушье. Ему стало тяжело глотать и еще тяжелее нормально дышать. Он был готов сломаться. Боялся, что выставит себя полнейшим идиотом и этим только смутит Мойру, которая всегда была не тем человеком, кому надо показывать свои эмоции.

– Увидимся, – пробормотал он и с чувством облегчения направился к двери.

Как только он оказался в коридоре, он больше не мог себя контролировать. Слезы, которые он так старался сдержать, хлынули из глаз. Он снова затрясся, как и прошлой ночью, когда думал, что Мойра умерла.

Он знал, что в конце коридора есть мужской туалет, и поспешил туда. Слезы катились по лицу и падали на воротник рубашки, сдержать их нечего было и пытаться. Он уже бежал, чуть не сбив медсестру, которая выходила из соседней палаты. Боясь, что она заговорит с ним, он даже не повернулся к ней, не говоря уж о том, чтобы извиниться. Вместо этого он побежал еще быстрее, распахнул дверь туалета и заскочил вовнутрь. Как только закрылся в кабинке, он дал себе волю. И неудержимо разрыдался.

Тяжелые всхлипывания сотрясали его тело. Теперь он выпустил наружу все те эмоции, что сдерживал последние несколько месяцев. Ему казалось, что он будет плакать бесконечно. Останавливаться не хотелось совсем.

На несколько минут Келли отдался полному отчаянию.

Наконец он все-таки прекратил плакать. Вытер слезы, сполоснул холодной водой свои красные припухшие глаза и направился на парковку, опустив голову. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, что он плакал.

Оказавшись в своем «MG», он сразу полез в бардачок в поисках электробритвы, работающей на батарейках, которую обычно там хранил. Келли был путешествующим журналистом почти всю свою жизнь, за исключением нескольких последних месяцев. При нем всегда был его паспорт и главная кредитная карточка в полной рабочей готовности. И основные туалетные принадлежности. Старые привычки долго не умирают.