Толмач - Кортес Родриго

Он оглядел братьев.

– Кто что думает? Прошу вас, говорите…

– Но, Дай-Дай-Ло, – подал голос один, самый молодой, – губернатор ведь служит нашим врагам маньчжурам!

Дай-Дай-Ло сдержанно улыбнулся.

– Ты недостаточно знаешь кунг-фу, брат. Используй силу врага, и станешь непобедим. Но даже если врагов будет больше, даже если тебя будут предавать на каждом шагу, это еще не самое страшное. Самое страшное для нас, брат, – уйти в сторону от начертанного пятью предками пути. – Дай-Дай-Ло обвел взглядом притихших братьев. – Вам решать, как мы поступим. Но что до меня, то я готов принести жертву знамени и сражаться против маньчжуров и прочих иноземцев до тех пор, пока самый последний из них не будет с позором изгнан из Поднебесной.

* * *

Главное, что сделали капитан и поручик, так это подобрали рассыпанные есаулом по всему лагерю и чудом не попавшие в руки ошарашенной китайской полиции документы экспедиции Энгельгардта. Затем они тщательно проследили за христианским захоронением столь нелепо погибших воинов, тепло попрощались с консулом и уже через три дня разъехались – каждый своим путем. Загорулько отправился для отчета генералу Гродекову в Хабаровск, а Семенов – для прохождения дальнейшей службы в Инкоу.

Все точки над «i» были расставлены, и хотя по-прежнему оставалось загадкой, каким образом документы экспедиции Энгельгардта оказались в руках есаула Добродиева и что за безумие заставляло его убивать людей, Семенов знал: с мистикой покончено.

Точно так же было покончено и с надеждами на карьеру, поскольку и его рапорт, и поданное покойным Энгельгардтом прошение о восстановлении на службе в Азиатской части Главного штаба словно канули в Лету. Но, как ни странно, теперь это поручика нимало не расстраивало.

«Жив – и на том Господу спасибо! – решил он. – А я и в обычной Охранной страже Родине послужу!»

Часть 2

ПРОБУЖДЕНИЕ ДРАКОНА

Уже с полгода как Сергей Юльевич Витте был полон дурных предчувствий, и все основания к тому у него имелись. Дела в Китае шли – хуже некуда. Только чудом избежал казни умный, вдумчивый Ли Хунчжан. Был жестоко и подло убит министр финансов Поднебесной Чанг Югоан. Нет, настоятельным просьбам европейских держав Цыси не уступить не смогла, а потому клятвенно пообещала не обезглавливать старика и свое обещание сдержала – старика просто удавили по дороге в ссылку.

Публично казнили и одного из самых, пожалуй, талантливых и преданных родине китайских дипломатов – бывшего посла Поднебесной в Петербурге и Берлине Сюн Кинг Шена. Злая ирония судьбы заключалась в том, что казнили его за мнимые провалы в отношениях с Европой, хотя именно Сюн Кинг Шен и раскрыл сговор между Россией и Германией о захвате китайских портов.

А вообще в Китае происходило черт знает что. Дошло до того, что по прямому приказу Цыси «патриоты» вскрыли и осквернили могилы предков великого вольнодумца Кан Ювэя, а затем еще и развеяли прах его прародителей по ветру – тягчайшее оскорбление для любого китайца. Был сурово наказан даже император. Теперь Гуансюй сидел под домашним арестом в обществе евнухов и охраны, и, по слухам, ему не позволяли свиданий даже с наложницами. А на всех важнейших государственных постах теперь сидели только лично преданные императрице Цыси реакционеры.

Ненамного лучше обстояли дела и в России. Военно-промышленная группа рвалась в Корею – силой восстанавливать утраченный дипломатический паритет. А в правительстве и при дворе, не без влияния Генштаба, начали раздаваться голоса о неизбежности изгнания китайцев со всего левобережья Амура – для экономически бессмысленного и политически опасного «спрямления» границы.

Голоса эти были столь громки, что донеслись даже до Китая и, естественно, вызвали болезненную ответную реакцию амбаня приграничного района Шоу Шаня, тут же попытавшегося вооружить левобережных подданных Поднебесной. Это мгновенно вызвало ответную реакцию русских пограничников, и серьезного конфликта удалось не допустить не иначе как с Божьей помощью.

Тем не менее разрушить начатое на Дальнем Востоке великое дело – слава Всевышнему – не удавалось. Во-первых, строилась дорога – с издержками, но последовательно и неостановимо – по всем направлениям. Стремительно рос и переименованный в Харбин железнодорожный поселок Сунгари – могучее сердце всего маньчжурского транспортного узла. Россия настолько прочно закрепилась вдоль всей полосы отчуждения, что даже начала открывать в Китае собственные почтовые отделения – для начала в Порт-Артуре и Дальнем. Во-вторых, к марту удалось добиться вывода войск Дун Фусяна из Пекина, и уже в апреле напряженность в столице Поднебесной начала спадать.