Черный Бумер - Троицкий Андрей

Приз трижды пытался подняться, но нога подламывалась. Проклятый хронический вывих… Рано или поздно сюда явится Фомин, поможет добраться до машины. Но это плохой вариант. Задерживаться здесь надолго нельзя, это опасно. Нога опухла и посинела. Ничего страшного, это не гангрена, просто лопнули мелкие кровеносные сосуды. Приз вытащил небольшой нож с наборной рукояткой. Стащив с себя пиджак и рубаху, закатал штанину выше колена, отрезал от рубахи оба рукава и крепко, крест на крест, обмотал щиколотку.

Снова надел мокрый до нитки пиджак, ухватившись за молодое дерево, пригнул березку к земле, обломил ее у самого корня. Ножом срезал ветки. Через пять минут он держал в руках вполне приличный посох, способный выдержать вес человеческого тела. Поднявшись, Приз забросил подальше бесполезный ботинок, в который не взлезала распухшая ступня. Он встал на больную ногу, почувствовав, что она больше не подламывается. Осталась только боль. Но это все пустая лирика. Боль он терпел еще и не такую, к этому не привыкать.

Опираясь на палку, Краснопольский спустился вниз. Мельком глянул на Кеглю. Широко расставив ноги, он валялся у дверного проема, спортивная куртка задралась на грудь, обнажился впалый живот, покрытый тюремными наколками. Зачес лежал чуть поодаль от тропинки, ближе к камышам, его свитер, когда-то белый, сейчас пропитался кровью и дождем, сделался темно малиновым. Картечь не задела его лица, открытые глаза смотрели на мир грустно и немного удивленно.

Когда Краснопольский приблизился, Месяц перестал стонать, серые, как олово, губы вытянулись в улыбке.

— Господи, — прошептал Месяц. — Я думал… Думал, что один остался. Так и сдохну, как падла. Слава богу… Хорошо, что ты тут.

— Чего тут случилось?

— Ничего я толком не видел, сил не было голову приподнять.

Месяц выдержал паузу, потому что не мог много говорить.

— Ясно, — кивнул Приз. — Ясно, что ничего не ясно. Раз ты ничего не видел, послушай. Бобрик уложил твоих парней, как двух голубков. И тебя немного подранил. Жаль… Бобрик был у нас в руках. И вдруг такой облом.

— Хватит, — поморщился Месяц. — Облом… Я все равно достану эту тварь. Ему не жить. Сходи за свои другом и за Ландау. В багажнике Вольво найдете складные носилки. Или, в крайнем случае, большой кусок брезента. И еще там большая аптечка. Если возьметесь вдвоем…

Месяц не договорил, он всмотрелся в глаза Краснопольского и прочитал в них свой смертный приговор.

— Жаль, — повторил Приз. — Ты и твои парни обосрали все дело. Им бы в колхозе граблями махать, а не на людей охотиться.

Он вытащил из-за пояса пистолет, передернул затвор и опустил ствол.

— Не делай этого, — прошептал Месяц мертвеющими губами. — У меня есть деньги. Есть собственность. Я поделюсь. Я щедрый человек, умею помнить добро. Забудем все это дерьмо.

— Пошел ты со своей собственностью, — Краснопольский дважды нажал на спусковой крючок, пустив одну пулю в рот Месяца, а вторую в глаз. — И с деньгами пошел ты. Самому на похороны пригодятся.

Краснопольский тяжело вздохнул, забросил пистолет в камыши и тяжело заковылял обратной дорогой, припадая на больную ногу. Когда он добрался до автомобиля, небо уже тронули ранние сумерки. У почерневшего остова дома не оказалось ни души, только какая-то приблудная собачка с обрубленным хвостом нарезала круги вокруг пепелища. Краснопольский тяжело опустился на переднее сидение, на вопрос Фомина, что там было, только рукой махнул, мол, позже расскажу, а сейчас поехали.

— Сначала к врачу надо завернуть, — сказал Краснопольский, когда машина выбралась на узкую лесную дорогу. — Пусть сделают рентген на всякий случай. И наложат хорошую повязку.

— Так что там за терки?

— Этот Бобрик умеет обращаться с ружьем лучше, чем вахлак Месяц и его амбалы. А меня нога подвела. Эта проклятая травма. М-да… Бобрик подстрелил этих козлов и убежал в камыши со своей девицей. Лови теперь иголкой жопу.

— Тебя он видел?

— Нет. Ну, может быть мельком, издали. Лил дождь, я оказался за этой избушкой. Ногу подвернул и сидел на земле, когда Бобрик шмальнул Зачеса, ну, того чувака в белом бурнусе. И скрылся в камышах.

Приз, сунув пистолет под сидение, стянул мокрый пиджак, повесил его на крючок, расстегнул рубашку. Он прикрыл тяжелые веки, когда сзади кто-то пискнул:

— А мы в Москву едим?

Приз обернулся, только сейчас вспомнив о существовании Ландау. Машина остановилась.