Ливень - Браун Сандра

Улыбнувшись, она положила голову ему на плечо.

— Я никогда не испытывала ничего похожего со своим мужем. Я даже сравнивать не могу эти ощущения. Может быть, все потому, что я его не любила по-настоящему.

— А зачем ты вышла за него замуж?

— Я уже отказала перед этим Конраду Эллису. Наверное, просто боялась, что останусь одна, если скажу «нет» и этому претенденту на мою руку. Мне не хотелось остаться старой девой, сдающей комнаты в своем доме чужим людям, — в голосе Эллы послышалась горечь. — По сути, так оно и произошло.

— У тебя есть Солли.

— Да.

Рейнуотер снова провел рукой по ее волосам.

— Думаю, твой муж тоже не любил тебя по-настоящему. Иначе бы не оставил одну с сыном.

— Нет, мне кажется, он меня любил. Настолько, насколько вообще мог любить. Однако то, что случилось с Солли, лишило его душевного покоя. Возможно, он был разочарован тем, что ничем не может помочь нашему мальчику. А может быть, видел в Солли неудачную копию самого себя… Но скорее всего мой муж просто представил, что за жизнь у него будет с таким ребенком, как Солли.

— Ты даже не знаешь, жив ли он?

Элла отрицательно покачала головой. Взглянув в самые прекрасные на свете глаза, она слабо улыбнулась.

— У меня такое чувство, что я нарушила супружескую верность. Охотно и по собственной воле. — И тут ее глаза наполнились слезами. — Неужели любовь к тебе послана мне Господом в наказание?

Дэвид крепко прижал возлюбленную к себе.

— Нет, Элла, нет. Это его благословение.

Тем не менее и эта одновременно страшная и прекрасная ночь закончилась. Настало утро.

Элла проснулась, когда небо на востоке начало розоветь. Она лежала, прислушиваясь к дыханию Дэвида, наслаждаясь его близостью. Элла Баррон знала — если она проживет еще сто лет, все равно ни за что не забудет удивительную красоту сегодняшнего рассвета.

Ей очень не хотелось будить Рейнуотера, но пришлось это сделать. Сначала он сонно запротестовал, потом все-таки встал — нужно было покинуть ее комнату до того, как проснутся остальные жильцы. Элла с улыбкой смотрела за тем, как он ищет в полумраке свою одежду. Потом Дэвид криво застегнул рубашку, и ей пришлось застегивать пуговицы заново.

— Живее. — Проводив Рейнуотера до двери, она подала ему ботинки. — И не топай, а то проснутся сестры Данн и увидят, как ты выходишь из моей спальни.

— Может быть, я шел к кому-то из них, но заблудился?

Элле пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Он убрал ее руку и попытался поцеловать, но молодая женщина запротестовала:

— Иди уже! Я хочу принять ванну.

— Чувствуешь себя грязной?

— Скорее слишком разгоряченной.

Даже в предрассветном сумраке Элла увидела, как ласково он ей улыбается. Легонько шлепнув Дэвида по руке, она сказала:

— И спрячь, пожалуйста, эту довольную ухмылку.

Наклонившись, Рейнуотер нежно поцеловал ее. В тот момент, когда этот поцелуй начал перерастать в нечто большее, Элла мягко, но решительно отстранилась.

— Если хочешь получить к завтраку печенье…

— Хочу, хочу…

Он первым спустился в столовую — умытый, выбритый, в чистой рубашке. Элла не могла оторвать от него взор. Она буквально поедала Дэвида глазами и испытывала раздражение каждый раз, когда ей приходилось идти на кухню за чем-либо.

Сегодня молодой женщине приходилось рассчитывать только на себя, ведь она вчера сказала Маргарет, что обойдется без нее. И все же, ни на минуту не забывая о том горе, которое стало причиной отсутствия ее помощницы, Элла в глубине души была рада тому, что Маргарет нет рядом. Она бы сразу заметила перемену, произошедшую с хозяйкой.

Каждый раз, когда они с Рейнуотером встречались взглядом, атмосфера в столовой накалялась — для них двоих. Словно воздух перед грозой и ливнем, который обязательно за ней последует…

Элле ужасно хотелось прикоснуться к Дэвиду, и лишь усилием воли она подавляла в себе это желание. Она знала, что то же самое испытывал он: глаза Рейнуотера выдавали его страсть.

Сестры Данн, к счастью, ничего не заметили, хотя Элле это казалось невероятным. Для нее самой сегодня утром все звучало, пахло и выглядело совсем не так, как раньше.

Она чувствовала, как ее кровь бурлит — как если бы дамба, стоявшая на пути этого потока, прорвалась от одного прикосновения Рейнуотера. Все чувства Эллы были обострены до предела, а тело сладко ныло — ощущение, совершенно незнакомое ей прежде.