Пособник - Бэнкс Иэн

На Энди были вельветовые брюки, рубашка с джемпером и куртка; на ближайшем столбике висела кепка. Он был черен от загара. На столбе перед ним стояла большая открытая коробка с патронами; ножной пускач на конце длинного змеящегося электрошнура управлял катапультой в яме. Энди вставил шесть патронов в длинноствольное помповое ружье и повернулся, прицеливаясь.

Он нажал ногой на пускач, и из укрытия вылетела вращающаяся тарелка, оранжевой вспышкой вспоров серое небо. Прогрохотал выстрел, и тарелка разлетелась на куски где-то над полем. Приглядевшись, я увидел массу оранжевых осколков, усеивавших влажную траву и жирную коричневатую землю.

Генератор, снабжавший энергией катапульту, то набирал обороты, то затихал; катапульта была оснащена устройством произвольного выбора, так что тарелки каждый раз вылетали под различным углом к горизонту и в разных направлениях. Энди сбил их все с первого выстрела, за исключением последней. Он даже попытался было перезарядить ружье, чтобы успеть выстрелить еще раз, но она упала в мокрый вереск еще до того, как он вставил патрон в ствол.

Он пожал плечами, положил патрон обратно в коробку, проверил ружье и повернулся ко мне.

— Привет, Камерон, — сказал он, и я понял, что он все это время знал о моем присутствии.

Он аккуратно положил ружье в промасленный футляр, лежавший на гравие.

— Привет, — сказал я, подходя к нему.

Вид у него был усталый. Мы, чуть смущаясь, пожали друг другу руки, затем обнялись. От него пахло дымом.

— В жопу всю эту солдатскую культуру, надоело; надоело обожать эту долбаную Мэгги и питбулей, и жрать до отвала, и накачиваться до одури лагером, а потом вывалиться всем вместе из автобуса пьяной толпой в камуфляжных куртках, чтобы прогуляться по центральной улице, и я-типа-интересуюсь-боевыми-искусствами-а-что-нельзя? Какой я, в жопу, наци, просто собираю всякие военные прибамбасы, какой я, в жопу, расист, просто ненавижу черных, и журналы им подавай не с потаскушками, а с пушками, дрочат они, что ли, на глянцевые фотографии хромированных «люгеров»; половина из них считают, что Элвис все еще жив, уебища дебильные, прости господи! Так этим говноедам и надо — нарубят их долбаные ирландцы мелким частиком; как-то раз я заглянул внутрь бронетранспортера — подорвали его на хер, подбросило на сто футов вверх, а потом он скатился с горы, так мы по очереди заглядывали внутрь, убедиться, что сами еще живы, — словно на бойню какую заглянул…

Я сидел и слушал разглагольствования Энди. Мы пили виски. У него была большая комната на втором этаже дома в Стратспелде; мы здесь играли детьми, собирали модельки, устраивали войну с оловянными солдатиками, железной дорогой, бумажными танками и фортами из «лего»; мы экспериментировали с наборами «Юный химик», устраивали гонки машинок, пускали из окна на лужайку игрушечные планеры, стреляли из пневматического ружья по мишеням в саду и убили пару птичек, в это же самое окно выкурили несколько пачек запретных сигарет. Здесь же мы выкурили и бессчетное число косяков, слушая пластинки с дружками из деревни и с Клер.

— Почему долбаные люди так некомпетентны?! — воскликнул вдруг Энди и швырнул свой стакан с виски через всю комнату.

Тот ударился о стенку рядом с окном и разбился. Я вспомнил обрушивающуюся гору стаканов в Музее науки всего четыре года назад. От остававшегося в стакане виски по стене расплылось светло-коричневое пятно, и я уставился на него.

— Извини, — пробормотал Энди, но голос у него был совсем не извиняющийся; он неуверенно поднялся со стула и направился туда, где на ковре лежали осколки стакана.

Он присел и начал их собирать, потом бросил все на пол, сгорбившись, закрыл лицо руками и заплакал. Я дал ему поплакать какое-то время, потом подошел, присел рядом и обнял его за плечи.

— Почему долбаные люди так бесполезны?! — рыдал он. — Предают тебя, в жопу, на каждом шагу, ни хера толком не могут! Хэлзил, бляха-муха, капитан, говна-пирога, Майкл, в жопу, Лингари, «Орден за отличную службу», мать его!

Он оттолкнулся от меня, встал и, спотыкаясь, побрел к деревянному комоду, выдернул один из ящиков — тот упал на ковер, и из него вывалилась цела куча джемперов. Энди опустился на колени рядом с комодом, и я услышал треск рвущейся упаковки.

Он поднялся, держа в руке автоматический пистолет, и попытался затолкать в него обойму.

— Наступает трепанация, в жопу, черепа, обрезание долбаных мозгов, доктор, в жопу, Хэлзил, — бормотал он, рыдая и все еще пытаясь вставить в пистолет обойму.