Уже мертва - Райх Кэти

Странно, но мои слова все же проникли в ее сердце. Почему? Не знаю.

— Лео Фортье был помещен в больницу на шесть месяцев в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Меня назначили его наблюдающим психиатром.

— Вы его помните?

— Да.

Я ждала затаив дыхание. Из трубки послышалось два щелчка — Лаперриер открыла и закрыла зажигалку. И тяжело вздохнула.

— Фортье поступил в больницу, после того как избил собственную бабушку настольной лампой. Ей пришлось наложить около сотни швов. Она сама попросила не заводить на внука уголовного дела. По истечении срока принудительного лечения я настоятельно порекомендовала Фортье продолжить курс. Он отказался. — Она на несколько мгновений замолчала, по-видимому, чтобы подобрать верные слова. — Мать Лео Фортье умерла у него на глазах. Бабушка тоже при этом присутствовала. Именно она своим неверным воспитанием вселила в него чрезвычайно негативное представление о самом себе, что в конечном счете вылилось в его неспособность быть полноценным членом общества. Бабушка очень часто наказывала Лео, но всегда ограждала его от последствий того, что он вытворял вне дома. К подростковому возрасту его психика серьезно нарушилась, и в нем возникла непомерная жажда власти. Эта жажда власти, подавляемые любовь и ненависть к бабушке, а также социальная изоляция привели к тому, что он все чаще и чаще стал переноситься в мир собственных фантазий. Этот человек так и не созрел ни эмоционально, ни социально.

— Вы полагаете, он способен на убийство? — спросила я на удивление спокойно.

Внутри у меня от страха за Кэти все горело.

— В тот период, когда я работала с Лео, его фантазии были повторяющимися и чрезвычайно негативными. Большинство из них состояли из сцен проявления сексуальной жестокости. — Она еще раз тяжело вздохнула. — Лео Фортье — очень опасный человек.

— Вам известно, где он сейчас живет?

На сей раз мой голос дрогнул.

— С тех пор как его выписали, я о нем ничего больше не слышала.

Я уже хотела было попрощаться, но мне в голову пришел еще один вопрос:

— От чего умерла его мать?

— Какой-то подпольный акушер помогал ей избавиться от нежеланного ребенка.

Когда я положила трубку, мысли закружили в голове с небывалой скоростью. Теперь я знала имя этого человека, знала, что он работал когда-то с Грейс Дама, знала, что его следовало опасаться.

И?..

Услышав приглушенный грохот где-то вдалеке, я заметила, что свет в комнате окрасился в какие-то фиолетовые тона, встала с дивана, пошла к дверям со стеклами и выглянула во внутренний дворик. Над городом собирались свинцовые тучи, поднимался ветер, пахло приближающимся дождем.

Ни с того ни с сего мне вдруг вспомнилось дело Нелли Адамс — одно из моих первых дел. Об исчезновении этой пятилетней девочки сообщили в тот же день в выпуске вечерних новостей. Была сильная гроза. Я смотрела телевизор, лежа в теплой постели, и представляла себе, как безумно напуган потерявшийся ребенок. Шесть недель спустя я опознала пропавшую девочку по черепу и нескольким фрагментам ребер.

«Пожалуйста, Кэти! — орало мое сердце. — Пожалуйста, приди ко мне».

Небо пронзила ломаная стрела молнии. Я закрыла двери на замок, вернулась к дивану, нащупала выключатель и нажала кнопку. Люстра не загорелась. Я осторожно, вдоль стены, прошла на кухню и попробовала включить свет, но он не зажегся. Не помня себя от страха, я пробралась через стремительно погружавшуюся во мрак квартиру в свою спальню. Цифр на электронных часах не было.

Я замерла на месте, пытаясь объяснить себе отсутствие электричества. Может, все дело в грозе?

Я осознала, что в квартире необычно тихо, и закрыла глаза, прислушиваясь. Электроприборы не работали. За окнами выл ветер. Мое сердце колотилось оглушительно громко. Я уловила какой-то странный приглушенный щелчок и вдруг вспомнила, что давно не видела Берди.

Где он? В комнате для гостей?

Я подскочила к окну и выглянула на улицу. Вечернюю полутьму уже озаряли десятки огней. В домах в Мезонневе свет был. Я выбежала в гостиную и приникла к стеклу в дверях, ведущих во внутренний дворик. Из окон моих соседей тоже лился свет. Только в моей квартире электричество было отключено.

Сигнализация! — вспомнила я. Когда я открывала эти двери, сигнализация уже не работала. Я не слышала гудка.

Я рванула к телефону и схватила трубку. Тишина.

Я положила трубку на место, медленно обвела взглядом погрузившуюся в полумрак комнату и не заметила ничего необычного или угрожающего. Но почувствовала чье-то присутствие. Меня бросило в дрожь, потом каждый мускул в моем теле предельно напрягся, и я заставила себя подумать, как могу спастись.

«Только не впадай в панику. Попытайся выскочить через двери в сад».

Но ворота на замке, а ключ от них на кухне. В состоянии ли я перепрыгнуть через ограду? Если нет, то, по крайней мере, позову на помощь. Но кто меня услышит сквозь гром и свист ветра?

Послышался какой-то тихий звук, и меня сковало холодом. Сердце будто прилипло к грудной клетке, как мотылек к стеклу. Мысли разлетелись в сотне направлений. Я одновременно вспомнила о Маргарет Адкинс, о Питр и обо всех других женщинах с перерезанными глотками и застывшими в предсмертном ужасе глазами.

«Делай что-нибудь, Бреннан! Не стой на месте как чурбан! Не дожидайся момента, когда он сделает тебя своей жертвой». Мыслить рационально мешал страх за дочь.

«Что, если я сумею убежать, а этот ненормальный останется и встретит Кэти? — подумала я. — Нет! Ему нужна я. Он уйдет, отложит свою жуткую игру до следующего раза».

Я сглотнула и чуть не вскрикнула от боли — горло пересохло от простуды и испуга. Я твердо решила, что должна выскочить отсюда, вырваться на свободу. Ощущая каждый свой мускул, каждое сухожилие, я рванула с места. В пять шагов пересекла комнату и очутилась у дверей. Я вся горела, поэтому дверная ручка и замок показались невероятно холодными.

Перед глазами мелькнула возникшая как будто из ниоткуда ладонь. Меня схватили за челюсть, вдавливая губы в зубы, и прижали голову к твердой как бетон груди. В ноздри шибанул до боли знакомый запах. Краем глаза я увидела где-то сбоку блеск металла. Страх, овладевший моим мозгом, всем моим существом, был настолько велик, что заполнил собой пространство вокруг.

— Итак, доктор Бреннан, сегодня у нас с вами свидание.

Он сказал это по-английски, но с французским акцентом. Тихо и мягко, словно прочел строчки из любовного стихотворения.

Я сопротивлялась: размахивала руками, извиваясь всем телом. Его хватка походила на тиски.

— Нет-нет. Только не пытайтесь драться со мной. Сегодняшний вечер мы проведем вдвоем.

Задней частью шеи я чувствовала исходившее от него тепло. Его рука и все его тело казались странно гладкими. Я ощущала себя абсолютно беспомощной.

Я не могла ни о чем думать. Не могла разговаривать. Не знала, как себя вести: умолять, бороться или приводить какие-то доводы? Он продолжал крепко сдавливать мою челюсть, прижимая ее к груди. Я уже ощущала вкус собственной крови во рту.

— Вам нечего сказать? Что ж, побеседуем позднее.

Эти слова он произнес как-то странно, как будто облизывая губы.

— Я кое-что приготовил для вас, доктор Бреннан. — (Я почувствовала, что мой ненавистник нагнулся куда-то в сторону, а через мгновение его пальцы разжались, высвобождая мою голову.) — Это подарок.

Послышались какие-то металлические звуки, он вновь схватил меня за голову, притянул к себе, и по моему лицу скользнуло вниз, на шею, что-то холодное. Не успела я сообразить, что произошло, как он дернул рукой, и меня ослепила россыпь искр перед глазами, приступ удушья, тошноты и немыслимая боль. В эти мгновения я была не в состоянии ни о чем-то думать, ни что-либо делать.

Он еще раз резко потянул за цепь, сдавливая мое горло. Меня опять пронзила стрела острой невыносимой боли.

Я хватанула ртом воздух и вскинула руки, инстинктивно желая избавиться от мук. Он схватил меня за запястья, надел на них вторую цепь, рывком затянул ее, взял конец первой цепи в ту же руку и неожиданным резким движением занес эту руку над своей головой. Легкие обожгло огнем, а мозг взмолился дать ему воздуха. Весь остаток сил я сконцентрировала на мысли: только бы не потерять сознание. По щекам покатились слезы.

— Я сделал вам больно? Извините.

Он опустил руку, и я глубоко и прерывисто вдохнула.

— Здорово смотритесь, борясь за возможность дышать.

Мой истязатель шагнул вперед и встал прямо передо мной. Сквозь пелену тумана, застилавшего мои глаза, я увидела его лицо. В нем было что-то звериное. Уголки губ подрагивали. Казалось, он, вспомнив какую-то шутку, сдерживает смех. Во второй руке у него был нож. Он поднял ее и самым кончиком металлического клинка обвел мои губы. У меня пересохло во рту, а язык как будто приклеился к нёбу.