Смертельно опасные решения - Райх Кэти

– Я что, похож на идиота?

– Ты похож на девятнадцатилетнего парня из Хьюстона, очарованного «харлеями» и носящегося повсюду с романтическим образом «Дикаря».

– Чего?

– Фильм Стэнли Крамера, помнишь? – Недоуменный взгляд. – С Марлоном Брандо.

– Да-да, конечно же, я слышал о Брэндо.

– Ладно, не бери в голову.

– Да я просто осваиваюсь. Развлекаюсь, как могу.

– Как и собака, высунувшая голову из окна машины. Развлекается, пока ее мозги не раскидает по дорожным столбам.

– Послушай, они не такие уж и плохие.

– Байкеры – моральные уроды, и они не только такие плохие, но еще, может, и похуже.

– Знаешь, некоторые их утверждения довольно интересны. В любом случае я знаю, что делаю.

– Нет, не знаешь. За прошедшие две педели мне довелось узнать об этих ребятах больше, чем хотелось бы, и ничего хорошего я тебе сказать не могу. Конечно, раз в год они дарят игрушки малышам, но они все до одного обыкновенные бандиты, ни во что не ставящие закон и тяготеющие к насилию.

– Да что такого страшного они делают?

– Байкеры безответственны, порочны и пагубно влияют на слабых.

– С чего ты их так не любишь? Они что, вырывают младенчиков из утробы матери с помощью вешалки для пальто? Насилуют монашек? Расстреливают из пулемета старшеклассников в закусочных?

– Прежде всего, они торгуют наркотиками.

– Да в этом можно упрекнуть любую фармацевтическую компанию.

– Они взрывают бомбы, в результате чего гибнут женщины и дети. Они запихивают людей в багажник машины, отвозят подальше и выбивают им мозги. Они распиливают конкурентов, раскладывают остатки по мусорным мешкам и топят их в доках.

– Матерь Божья! Мы всего лишь выпили немного пива.

– Тебе не место в их мире.

– Да я же просто сходил на матч по кровавому боксу! Глубокие зеленые глаза уставились на меня. Затем нижнее веко дернулось, и он закрыл глаза, опустил подбородок и растер пальцами виски. Я представила, как кровь бешено стучит под его пальцами.

– Я люблю тебя, как сына, Кит. И ты знаешь об этом. – Хотя он упорно продолжал отводить взгляд, я заметила, как напряглись его плечи. – Я доверяю тебе. И это ты знаешь, – сказала я. – Но я хочу, чтобы ты понял, что представляют собой эти люди. Они станут подпитывать твой интерес к мотоциклам, проникнут к тебе в душу, а потом попросят оказать им небольшую услугу, которая на самом деле будет частью преступной сделки, но вот только ты об этом и догадываться не будешь.

Довольно долго мы оба молчали. На улице воробьи устроили разборки из-за семечек, насыпанных мной во дворе. Наконец, не поднимая глаз, Кит сказал:

– А чем занимаешься ты, тетя Темпе?

– Прости, не поняла?

– В последнее время тебя что-то беспокоит. – Я не имела ни малейшего представления, куда он гнет. – Привет из выгребной ямы. Добро пожаловать!

– О чем ты?

– Ты как будто играешь со мной в нашу старую детскую игру в наперсток. Помнишь? Сначала показываешь. Потом прячешь.

– Что именно я прячу?

Теперь Кит не сводил с меня взгляда, белки напоминали кровавую воду.

– Я пытался поговорить с тобой за ужином на прошлой неделе. Я ведь видел то глазное яблоко. Я не слепой, заметил и тот загадочный сверток, видел, как ты по быстрому смоталась куда-то по своим секретным делам. Да и сама ты только что призналась. Что, мол, за последние несколько недель тебе пришлось насмотреться на это дерьмо больше, чем большинству людей за всю жизнь. – Он отвернулся, снова принялся крутить банку с диетической колой. – Ты хочешь все знать обо мне, но когда я спрашиваю тебя, чем ты сама занимаешься, сразу же меняешь тему разговора.

– Кит, я…

– Но и это не все. Что-то происходит с тем парнем Райаном, из-за чего ты места себе не находишь почище, чем евангелист во время Страшного суда. – Я дернула уголком рта, словно собираясь что-то сказать, но не смогла. – Ты меня подвергаешь перекрестному допросу, потому что считаешь, что я колюсь, но сама не разрешаешь мне спросить тебя даже о всякой ерунде.

Я была слишком ошеломлена, чтобы хоть слово сказать в ответ. Кит опустил глаза и закусил зубами нижнюю губу, смутившись оттого, что позволил вырваться наружу своим эмоциям. Солнечные лучи, проникающие в комнату сквозь муслин, походили на некий сияющий ореол вокруг его головы.

– Я вовсе не жалуюсь, но за всю мою жизнь ты единственная слушала меня. Гарри, она… – Он сложил ладони и сплел пальцы, словно пытаясь отыскать нужные слова. – Что ж, Гарри – это Гарри. Но ты слушала. И говорила со мной. Ты одна говорила со мной, как со взрослым. А теперь обращаешься со мной как с придурком.